Виктор Колупаев - Защита
- Значит, Саша приехал за Катей... А вы, Катя, знаете, что здесь из-за вас вытворяет товарищ Григорьев, или как вы его там зовете в интимной обстановке?
- Это гнусно, - тихо сказала Катя. - Дайте же мне чемоданы!
- Катя, но вам же их не донести. Я помогу?
- Не нужна мне ваша помощь?
- Катя...
- На государственный счет этот самый Григорьев катается за женщинами, заваливает темы! - кричал Бакланский. - И вы, Катя, хороши! А поди, и муж у вас есть в каком-нибудь Усть-Манске?
- Вы это нарочно устроили? - спросила Катя Григорьева.
- Катя, как вы можете?
- Господи, - сказал она, - как я устала...
Григорьев взял чемоданы, все три.
- Стойте! - крикнул Бакланский. - Вы что-то здесь оставили!
Катя толкнула дверь и выбежала в коридор, прижимая ладони к лицу. Григорьев выскочил за ней. Бакланский хлопнул дверью и глухо выругался. Катя пробежала несколько шагов, остановилась и, когда Григорьев догнал ее, повернулась к нему.
- За что он так?! - с рыданиями выдавила она.
- Катя, не плачьте.
Она уткнулась к нему в грудь и заплакала, затряслась, судорожно вцепившись в его рубашку. Плечи ее вздрагивали, волосы рассыпались по спине, и столько горя, обиды и отчаяния было во всей фигуре, в бессвязных словах, что Григорьев выпустил из рук чемоданы и не услышал звука, с которым они упали.
- Успокойтесь, Катя.- Он гладил ее волосы, плечи, а она все крепче прижимала свое мокрое лицо к его груди, постепенно затихая.
И вдруг оттолкнула его и выпрямилась. Слез на лице не было, остались их следы, и отчаяние, и ненависть.
- Уходите! Слышите? Никогда не появляйтесь больше! Я вас ненавижу!
- За что, Катя? - только и сказал он.
Из, дверей выглядывали люди. Дежурная по этажу уже шла к ним, чтобы выяснить, в чем тут дело.
- Вы все, все одинаковые! Слышите?
Она взяла два чемодана и сказала подошедшей к ним женщине:
- Помогите мне, ради бога...
Женщина подняла чемодан и косо посмотрела на Григорьева. Потом они обе повернулись и пошли, а Григорьев все стоял. Он рванулся было за ними. Катя услышала звук его шагов и еще раз обернулась.
- Санчо! Ну что ты за мною ходишь? Разве ты не видишь, что из этого получается?
- Катя...
- Идите, молодой человек, идите, - сказала дежурная по этажу. - Потом все успеется.
- Санчо.. - сказала Катя и больше ни слова. Они дошли до лифта и остановились. Григорьев повернулся и пошел к себе в комнату.
Кирилл Петрович курил, Бакланский расхаживал по комнате.
- Вот оно, Кирилл Петрович, и объяснение. Труд сотен людей угробить, извиняюсь, из-за этой...
В одну секунду Григорьев оказался возле Бакланского и ударил его по лицу. Бакланский еле устоял.
- Вы что, сдурели? - крикнул Кирилл Петрович и бросился их разнимать. - Ну, Григорьев?
- Гад? - рычал Григорьев. - Какое право ты имеешь так говорить о ней?!
Начальник СКВ наконец разнял их.
- Я тебя уничтожу, - тихо пообещал Бакланский Григорьеву.
- Чтоб вас? - крикнул начальник СКБ. - Одевайся, Бакланский. Поехали. Завтра я сам буду на защите, хоть я и не член комиссии. А в Усть-Манске я с вас обоих штаны спущу! Выговорами вы не отделаетесь.
23
Все. Завтра защита будет провалена, - думал Бакланский, лежа в постели. Ищи выход! Ищи выход?
Нужна идея, сногсшибательная, которая разоружила бы комиссию, ошеломила бы ее, повернула все в другую сторону! Вроде летающих тарелок. На пустой крючок комиссию не поймаешь. Что-то должно быть. Что-то должно быть... Вроде бы блеснула где-то в подсознании мысль-спасение и угасла. Стоп. Это было где-то совсем рядом, недавно, вчера. Что? Комиссия, эксперимент, ошибка в монтаже, неудача, исправление, скрытое недовольство комиссии, встреча начальника СКБ, гостиница, этот дурацкий телефон и комиссия к нему в придачу. Катя, пощечина. Круг! В каком месте разорвать?
И надо было проявиться феномену телефона именно в момент защиты! Ни позже, ни раньше. А именно в момент защиты... Время... Григорьев свихнулся на телефоне. "Эффект телефона" возник в момент, совпадающий с защитой. Совпадение? Возможно. Но не обязательно. Ведь исчез же вчера после полудня этот феномен. Почему после полудня? С чем тут связь? И в это же время возник в других городах.. Но другие города сейчас его мало интересовали. Марград...
А не связано ли как-то появление эффекта с из приездом в Марград? Еще один шаг, и можно буде предположить, что Григорьев - пришелец, а их система - замаскированная летающая тарелка. Вот так по совпадению фактов во времени, а не из их связи, и возникают бредовые гипотезы.
Бакланский поднялся с постели, оделся, побрился в ванной безопасной бритвой, чтобы не шуметь электрической, оставил на столе записку матери и Кириллу Петровичу, чтобы не волновались, и вышел на площадку, осторожно прикрыв дверь.
На улице было прохладно, но сухо, и уже чуть брезжил рассвет. Сначала Бакланский шел просто, куда глаза глядят. Нужно было развеяться, дать продуть себя ветерку. Но затем Бакланский поймал себя на мысли, что идет куда-то, твердо придерживаясь определенного направления. А еще через два квартала он уже знал, что идет на телефонную станцию к своей машине.
Григорьев курил, лежа в постели н поставив пепельницу рядом с кроватью. Всю жизнь он считал себя счастливцем. Все, вроде бы, удавалось ему. Правда, он и не ставил перед собой великих целей, но зато никогда я не ушибался больно. Жил да жил. И вот наступило время оглянуться. А что там было в прошлом? Так, что-то невзрачное. И не боль от того, что не совершил ничего стоящего, а боль другая - что свое среднее и обыкновенное прожил на удачу - резанула его душу. И два человека встретились на его пути. Катя любовь, его первая, настоящая. Не влюбленность, не увлечение. И подойти к ней с нечистой совестью было нельзя. И второй - тот Сашка, который несколькими словами, вроде оброненными невзначай, заставил его понять, кем же он был на самом деле.
Нет, наполовину честным быть нельзя. Наполовину подлецом быть нельзя. И стать человеком нельзя, лишь захотев этого.
С темой развал. Ничему он не помог. Ничего не доказал. Добился только того, что вытурят его из СКБ. Но это лишь обидно, не больно. Больно другое. Даже то, что он помог Кате с чемоданами, обернулось для нее горем. И хорошенькую девочку Галю Никонову обидел.
В прошлое вернуться нельзя. Время необратимо. Но ведь он действительно считает, что они не сделали свою тему, он действительно любит Катю и не может любить Галю Никонову. Теперь, когда он не лгал, все разваливалось под его руками. Почему?
Григорьев выбрался из постели, подошел к телефону, набрал номер, спросил:
- Сашка? Ты? Ему ответили лишь частые гудки.
24
В этот день никто из членов комиссии не опоздал. В десять часов с минутами комиссия уже начала работать. Пришел и Кирилл Петрович. Он хотя и не имел решающего голоса, но все же мог выступать, участвовать в обсуждении и тем самым влиять на окончательное решение.
![Александр Григорьев - Ветер перемен[СИ]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)
