Филип Фармер - Божье дело
— А кто же я?
— Ты теперь бог, Дэнни. Тебе и принимать решения. А у нас с Пегги есть много мест, куда…
Он улыбнулся той растянутой, неспешной улыбкой, которой частенько одаривал студентов перед тем, как процитировать свои любимые строки:
«…гляди: какая обширная перед
нами раскинулась вселенная.
Давай пойдем…».
И ушел, уводя за собой Пегги. Как пушинки семян одуванчиков, их унесли куда-то прочь стонущие ветры космоса.
Когда они исчезли из виду, я еще долго смотрел на реку, на поросшие лесом холмы, на небо, на город, где собрались обуянные ужасом толпы зевак. Все это было теперь мое, мое.
Включая и одну черноволосую девушку — и с какой фигурой! — что стояла на причале и махала мне рукой.
Вы думаете, я так и остался пребывать в глубоком раздумье о своем долге перед человечеством, о проблемах мирового переустройства? Вовсе нет.
Я взмыл высоко в небо и совершил шестнадцать полных сальто, выражая свою радость, прежде чем приземлился, и пошел прямо по воде к стоявшей на другом берегу Алисе.
На следующий день я восседал на вершине одного из холмов, откуда хорошо обозревалась вся долина. Как только появились гигантские десантные планеры, стал их ловить, прибегнув к психокинезу (можете называть это, как вам заблагорассудится), и макать один за другим в воды реки. Когда морские пехотинцы выбирались из них и вплавь пускались к берегу, я срывал с них маски и далее оставлял без внимания, кроме тех, разумеется, кто плохо плавал. Для таких я был настолько добр, что подхватывал их и перемещал сразу на берег.
Кажется, все это получалось у меня совсем неплохо, хотя чувствовал я себя довольно скверно — всю ночь и все утро у меня страшно болели ноги и десны. Эта боль и теперь не утихла, несмотря даже на немалое количество Отвара, которого я нахлебался.
Но для боли была весьма немаловажная причина.
Я становился выше ростом, и у меня резались зубы.
