Александр Рыжов - Земля Тре
- Вот, значит, как... Я-то думал...
- Моя вина, - сказал Коста.
- Ты знал?
- Догадывался.
- Алай... Кто бы мог... - Слова показались Глебу лишними, и он умолк.
Коста поднял котел и медленно вылил его содержимое в огонь. В воздухе заклубилось облако пара, поплыло к лесу - туда, где таяли, зацепившись за ветки, клочья дыма. Костер погас.
Пяйвий нетвердой походкой подошел к скрюченному телу Алая.
- Но почему он? Зачем?
- Трофим с Игнатием, Шестопал, сожженный ушкуй, - начал перечислять Коста, - веревка, лук...
- Хватит, - остановил его Глеб. - Я все помню. Скажи лучше, для чего он это делал?
- Об этом я хотел спросить у него. Жаль, не получилось.
- Как ты его раскусил?
- Случайно. Помнишь болото? Когда вы уходили в лес, он вертелся возле Ильи, а в глазах было что-то... лисье... Я еще подумал, не стянул ли чего. А потом оказалось, что у Ильи в кармане два свистка.
- Но какой смысл?
- Прямой. Он убил Гарюту, взял его свисток, забрался в топь и стал скликать вас.
- Зачем?
- Чтобы заманить в болото. Вспомни, как было дело... Ваше счастье, что спаслись.
- Но ведь он тоже тонул! Мы с Пяйвием сами...
- Рассчитал верно. Дождался вас и сиганул в болото. Знал, что вытащите.
- Могли и не успеть.
- Рисковал, конечно... Значит, нужно было.
- Для чего?!
- Отстань. - Коста отвернулся. - Теперь на этот вопрос отвечать некому.
- Почему же ты молчал, если догадывался?
- А вдруг ошибка? Грех человека подставлять.
- А сейчас?
- Сейчас решился. Только не думал, что все так обернется. Я и в лес его с вами не пустил - боялся, что напоретесь на каян и он переметнется на их сторону.
- Но ведь тогда, у Кенозера, он дрался вместе с нами!
Коста извлек из погасшего костра палочку, стал, по обыкновению, чертить фигуры. Думал.
- Я тоже многого не понимаю. Почему он сжег только один ушкуй, почему не прикончил нас всех на волоке?
- Может, ему нужно было попасть в землю Тре?
- Может, и так...
Глеб подошел к Пяйвию. Взгляд магнитом притянуло к сизому, как мерзлая земля, лицу Алая. Глебу померещилось, что щеки мертвеца вздрогнули... Или не померещилось?
- Коста!
Коста подошел, и они втроем, оцепенев, стали смотреть на то, что происходило с обликом человека, которого они считали новгородцем и к которому за долгие недели путешествия успели привыкнуть. Лицо Алая стало менять очертания - будто недовольный своей работой гончар в порыве вдохновения принялся тонкими пальцами придавать еще не застывшей глине новые формы. Окладистая борода Алая стала маленькой и жидкой. Длинный заостренный нос укоротился и утонул во впадине между округлившимися скулами. На щеках и на лбу пролегли глубокие старческие морщины. Но самое удивительное произошло с глазами - они почернели и превратились в узкие полоски. Как у Пяйвия.
- Чтоб мне лопнуть! - произнес Коста потрясен-но. - Он из земли Тре!
Пяйвий пошатнулся, вцепился в руку Глеба.
- Это... Это нойд!
- Ты его знаешь?
- Да... Его звать Аксан.
- Кто такой нойд?
- Я слышал, - сказал Коста. - Так у них называют колдунов.
- Да... Колдун... - в страхе прошептал Пяйвий. - Злой... очень злой. Он с Семи Островов. Самый сильный маг земли Тре.
- Ну, если это самый сильный...
- Нет... Сила не в теле.
- А в чем же?
- Ему помогать Огги, Дух Сумерек. Это великая сила...
- Постой! - сказал Коста. - Кажется, я начинаю понимать. Он отправился следом за тобой, чтобы помешать...
- Я не знать об этом.
- Он опоздал. Тебе повезло, что ты добрался до Новгорода и встретил нас. Тогда он сменил личину и втерся в нашу компанию.
- Похоже на правду, - кивнул Глеб. - Но все-таки - почему он не разделался с нами на волоке?
- Ты же сам сказал: ему нужно было вернуться в землю Тре.
- Но если он такой великий маг, зачем ему ушкуй? Пара заклинаний - и он дома.
- Нет. - Пяйвий покачал головой. - Сила нойда только в земле Тре. Здесь он слабый.
- Слабый, но хитрый, - уточнил Коста. - Кабы мы не разобрались, что к чему, плакали бы наши головы.
- Слишком поздно разобрались, - с горечью сказал Глеб. - Ребят уже не возвратишь.
- Лучше поздно, чем никогда. Слушай, Пяйвий, и много у вас таких нойдов?
- Много...
- Может, теперь ты скажешь, зачем мы плывем в твою землю? - спросил Глеб.
Пяйвий колебался. Его лицо исказила страдальческая гримаса, он закусил губу и опустил голову.
- Нельзя...
И он, сгорбившись, побрел к морю. Глеб посмотрел на Косту.
- Ну, что теперь скажешь?
Коста ослабил ворот, потер шею, на которой отчетливо вздулись багровые жилы.
- Знаешь, у меня эти тайны уже вот где.
- У меня тоже. Но что делать?
- Делать нечего. Надо плыть дальше. От судьбы, говорят, не скроешься.
Взгляд Глеба снова скользнул вниз. Алай, он же Аксан, лежал неподвижно. Незримый гончар закончил свою работу, превратив молодое лицо славянина в уродливую физиономию чужеземного старца.
- Надо закопать этого...
- Сперва похороним Савву.
Весь день они вдвоем долбили заиндевелую землю. Ближе к вечеру сходили к реке, наполнили водой два больших бочонка. Об охоте уже не думали - каждую минуту на берегу могли появиться каяне, и надеяться на удачу в новом бою не приходилось.
Пяйвий сидел с Ильей - клал ему на лоб мокрые тряпки, подавал питье.
- Как он? - шепотом спросил Глеб, когда они с Костой, закончив дела, вернулись на ушкуй.
- Теперь лучше. Много крови вытечь... Лицо Ильи казалось прозрачным, но он пытался улыбнуться - через силу выгибал края губ и щурил покрасневшие глаза.
- Лежи, - сказал Глеб. - Авось обойдется.
- Мы плывем? - слабым голосом спросил Илья.
- Пока нет. Сейчас снимемся. Коста тронул Глеба за руку.- Может, завтра? Ему бы поспать спокойно... Глянь, как погода разгулялась.
Ветер крепчал с каждой минутой. Волны накатывались на берег, скребли по нему широкими лапами и нехотя отползали обратно. На потемневшем небе не видно было ни луны, ни звезд.
- Думаешь, это надолго?
- Утром поглядим.
- Нойд... - чуть слышно проговорил Пяйвий. - Когда убивать нойда, поднимается буря.
- У меня этот нойд уже в печенках сидит, - проворчал Коста. - Хрен с ним, ложитесь спать.
- А вдруг каяне?
- Я посижу, все равно не спится.
- Я с тобой, - сказал Глеб. - Мало ли...
- Дело хозяйское.
Сушу окутала непроглядная темень. Море светилось изнутри неровным дрожащим светом - где-то в глубине таинственно мерцали крошечные голубые огоньки. Глеб засмотрелся на них и почувствовал, как в голову проникает липкий хмель, схожий с тем, который испытывает человек, когда долго глядит на живое пламя. Огоньки шевелились, сновали под толщей прозрачной воды, занятые никому не ведомым делом, и море вдруг напомнило Глебу муравейник. При этой мысли он усмехнулся...
