Артур Порджес - Трудная задача (сборник)
— Очень может быть, — на удивление весело согласился Дарлинг. — Такие последствия я тоже предвидел. Я прожил богатую, насыщенную жизнь, а теперешний мой недуг изрядно мне досаждает, и я прекрасно знаю, что он неизлечим, стало быть, маяться годом меньше — не такая уж страшная потеря. С другой стороны, риск, пожалуй, невелик. Убить меня годом раньше — значило бы несколько нарушить математическую стройность и закономерность всей системы. Нарушение не бог весть какое серьезное, но ведь бюрократам ненавистно всякое, даже самое пустячное отклонение от установленного порядка. Так или иначе, мне-то все равно. А вот насчет вас я не уверен, мистер Уиберг. Совсем не уверен.
— Насчет меня? — растерялся Уиберг. — При чем тут я?
Никаких сомнений — в глазах Дарлинга вспыхнул прежний насмешливый, злорадный огонек.
— Вы — статистик. Это ясно, ведь вы с такой легкостью понимали мою специальную терминологию. Ну, а я математик-любитель, интересы мои не ограничивались теорией вероятностей; в частности, я занимался еще и проективной геометрией. Я наблюдал за статистикой, за уровнем народонаселения и смертностью, а кроме того, еще и чертил кривые. И потому мне известно, что моя смерть настанет четырнадцатого апреля будущего года. Назовем этот день для памяти Днем писателя.
Так вот, мистер Уиберг. Мне известно также, что третье ноября нынешнего года можно будет назвать Днем статистика. И мне кажется, вы не настолько молоды, чтобы чувствовать себя в полной безопасности, мистер Уиберг.
Вот я и спрашиваю: а у вас хватит мужества встретить этот день? Ну-с? Хватит у вас мужества? Отвечайте, мистер Уиберг, отвечайте. Вам не так уж много осталось.
Эдвард Маккин
Неприятности с Симом
Кибернетика теперь не та, что прежде. Беда в том, что нас стало слишком много. А если учесть острейшую конкуренцию и автоматы, способные самостоятельно обнаруживать и устранять неисправности, то вряд ли приходится удивляться, что в любой день можешь оказаться в очереди за бесплатной тарелкой супа.
С тех пор как я потерял свою последнюю работу, прошло месяца три. Работал я на какой-то паршивой фабрике мясо-рыбных продуктов, владелец которой счел, что дешевле доводить оборудование до поломки и кое-как ремонтировать, чем держать в штате инженера. Мне уплатили двухнедельное жалованье и выставили за дверь.
И вот я сижу в своей конторе в ожидании, не подвернется ли что-нибудь. В моем «оффисе» голо, хоть шаром покати: все, что можно было продать, давно продано. Остался один телефон, да и тот стоит на полу. Дня три я еще кое-как продержусь, а там настанет и мой черед куда-нибудь отправиться. Скорее всего за решетку.
Расхаживая взад-вперед по голому полу, я предавался горестным размышлениям о собственной судьбе и в то же время мысленно благодарил свою полусчастливую звезду за то, что на дворе сейчас лето в разгаре и еще несколько месяцев можно обходиться без пальто.
В дверь позвонили. Я замер и принялся размышлять, кто бы это мог быть: какой-нибудь кредитор или полиция. В наши дни с должниками не очень-то церемонятся.
Позвонили еще раз. Я на цыпочках подкрался к днери и осторожно заглянул в замочную скважину. Прямо на меня смотрел чей-то глаз.
— Может, ты все же откроешь, Гек Белов? — услышал я знакомый голос. — Ведь я все равно слышу твое дыхание.
Я отворил дверь и втащил обладателя глаза в комнату. Это был Меершрафт — добрый, толстый, щедрый Меершрафт. Ангел с небес и к тому же чертовски толковый кибернетик.
— Входи, дружище! — приветствовал я его. — Присаживайся на пол. Вот здесь почище. Всю мебель я проел, хотя кое-что было и не мое. Меершрафт, дружище, ты при деньгах?
— Как тебе сказать, — произнес он осторожно, — работа у меня есть, но платят, признаться, не очень-то. Я и к тебе пришел по этому поводу, правда, работа временная. Я так и сказал шефу: «Если кто-нибудь может решить нашу проблему, так это Белов. Может, Белов и паршивый инженер, но у него есть то, чего недостает ни вам, ни мне. У него врожденное чутье к машинам, а машины это любят. Они выкладывают ему все свои секреты, и Белов понимает их язык.» Ты, конечно, знаешь профессора Рэтоффа? Он начальник отдела кибернетики в Исследовательском институте Хилберри.
— Не знаю я никакого профессора, — с кислым видом прервал я Меершрафта, — как не знал я, что ты — змея подколодная. Паршивый инженер! Благодарю вас, мистер Меершрафт, за великолепную рекомендацию. Кстати, а что сказал, свинья ты этакая, профессор Рэтофф?
Меершрафт ухмыльнулся.
— Рэтофф сказал (цитирую дословно): «Вряд ли Белов более паршивый инженер, чем вы, поэтому ступайте и приведите его». Кроме того, он пообещал мне (это уже вольный пересказ), что если ты не справишься с проблемой, вышвырнуть меня вон. Так что теперь вся надежда на тебя, дружище. Поторапливайся, нас ждет воздушное такси.
— Постой, — возразил я. — Что это за работа? Нельзя ли поподробнее?
Меершрафт сделал несколько неопределенных пассов руками, как бы пытаясь материализовать что-то из воздуха.
— Речь идет о компьютере, но не совсем обычном, — промямлил он. — Наш компьютер наделен разумом, то есть был наделен разумом.
— Никогда не слышал более вразумительного объяснения! — поддел я приятеля. — Во всяком случае мне нужно пять фунтов на расходы. Без денег я отсюда не двинусь. Ведь ставкой служит твоя работа…
Я не закончил фразу. Чистейший шантаж, конечно. Меершрафт со вздохом достал бумажник.
— Вот твои пять фунтов, вымогатель, — проворчал он. — Кажется, знаю тебя как облупленного, так нет — черт дернул рекомендовать! Всякий раз это стоило мне денег, а теперь еще может стоить и работы.
— Оставь сомнения, друг мой, — заявил я Меершрафту самым сердечным тоном. — Считай, твое дело в шляпе. Тебя ожидают повышение по службе и большая премия. Твоему шефу будет за что благодарить тебя.
— Кто бы и что бы ни сделал, — с горечью заметил Меершрафт, — Рэтофф даже глазом не моргнет, разве что у него начнется тик.
По дороге в институт Меершрафт объяснил мне ситуацию. Хилберри был учрежден Вильямсоновским фондом и занимался изучением проблем передачи, хранения и обработки информации. Компьютер, с которым мне предстояло иметь дело, был самообучающимся искусственным мозгом, или, как его ласково называли, СИМом.
СИМ был построен не для решения уравнений, а для работы с абстрактными понятиями, его наделили способностью анализировать явления. Это была индуктивная логическая самообучающаяся машина, снабженная несложным словарем в 420 слов. Построил СИМа знаменитый физик доктор Госсе Вильяме. Построил и умер, оставив свое несколько неуклюжее детище на руках у доктора Рэтоффа, который ничего не смыслил в компьютерах.
