Василий Бережной - Сенсация на Марсе (сборник)
Туо слушал сосредоточенно, проникновенно, и, хотя ничего нелогичного или ложного в тирадах Фаусто Лабана не улавливал, все же этот человек вызывал едва ощутимую антипатию. Быть может, даже тень антипатии, но это интуитивное чувство беспокоило. И доброжелательство археолога было какое-то уж чересчур рациональное, что ли, без человеческого тепла… Лицо непроницаемое, закрытое, глаза прячутся под кустистыми бровями. И весь он какой-то матовый, будто фарфоровый.
Выговорившись, Лабан попросил Туо одобрить или опровергнуть его суждения.
Туо рассказал и о Центруме, и о Филии, а вот вопроса о космическом корабле, брошенного Лабаном как бы невзначай, будто бы не расслышал, находясь под впечатлением гибели Центрума и всей высокоразвитой человеческой цивилизации в доисторические времена.
— Да, если все это имело место, — сказал Лабан, — то катастрофа апокалиптична.
— С помощью раскопок я ведь и хотел доказать, что эти события «имели место», — сказал Туо.
— Я целиком и полностью с вами согласен, — глаза Лабана выглянули на мгновенье из-под бровей и снова спрятались. Сколько бы вы ни рассказывали, какие бы впечатляющие картины ни рисовали, — все это только слова. Необходимо найти хотя бы осколок этого Центрума, чтобы можно было его потрогать.
— Уверен, что Археоскрипт сохранился.
— И его ценность для науки, — добавила Марта, — в тысячу раз больше, чем сокровища Тутанхамона.
— В этом нет ни малейшего сомнения! — согласился Фаусто Лабан. — И именно поэтому я имею намерение предложить вам, многоуважаемый Туо, организовать археологическую экспедицию.
Марта захлопала в ладоши:
— Браво! Браво! А меня возьмете в Африку? Скажите, Туо, возьмете?
Туо улыбнулся: сколько еще детского в этой девятнадцатилетней девушке!
— Мы, естественно, полностью берем на себя финансирование экспедиции, — продолжал Фаусто Лабан, — и урегулирование формальностей с правительствами тех стран, на территории которых придется производить раскопки. Вы ведь знаете, что Сахара принадлежит теперь тринадцати государствам.
— Да, в те давние времена мир разделен был надвое: Центрум и Атлантида, — сказал Туо. — А теперь государства как осколки после ядерного взрыва.
Лабан улыбнулся.
— Не совсем так, — возразил он. — Современная ситуация напоминает архидревнюю. Мир фактически снова разделен надвое. Государства группируются вокруг двух противоположных полюсов: Соединенные Штаты Америки и Советский Союз.
— Скажите пожалуйста!.. — Марта посмотрела на археолога печальными глазами. — И может начаться атомная война?
— Не думаю, — спокойно ответил Лабан. — Оружие настолько разрушительно, что использовать его — означало бы уничтожить цивилизацию.
— Но ведь во времена Центрума бомбы были еще мощнее, в тысячи раз мощнее, а вот… использовали! Разве тогда не знали, что цивилизация погибнет?
— Все в руках божьих! — Лабан поднял глаза вверх.
— Мне бы хотелось, чтобы Археоскрипт сослужил добрую службу миру, — сказал Туо.
— Я не возражаю, — стрельнул в него глазами Лабан, — хотя моя наука археология от политики так далека… Весьма и весьма.
— То, о чем я скажу, — объяснил Туо, — неизмеримо выше какой бы то ни было политики. Речь идет об исторических судьбах всего человечества.
— Наша задача гораздо скромнее, — позволил себе улыбнуться Лабан, — научное подтверждение существования Центрума.
— И Атлантиды, — добавил Туо. — В Археоскрипте — экспонаты со всех концов Земли.
— Итак, поскольку мы в принципе договорились с вами, Фаусто Лабан раскрыл свой портфель, — теперь можно рассмотреть и детали формального порядка. — Он достал соединенные большой скрепкой бумаги. — Пожалуйста. Вот проект условий, вот смета, штатное расписание.
Марта радостно смотрела на все эти бумаги и была немного удивлена, что деловитость Лабана совершенно не волнует Туо.
— И естественно, — продолжал археолог, — мы просим вас руководство всей операцией взять на себя.
— Простите, но нельзя ли узнать, кто это «вы», кого вы представляете?
— Разве я не сказал? Да здесь ведь на бланках написано: «Фонд изучения античных памятников». Нам откроют счет в одном из швейцарских банков.
Туо положил руку на бумаги:
— Хорошо, я подумаю. Вы сможете зайти завтра в это же время?
Марта смотрела на Туо теперь уже с недоумением. Мол, чего ж тут думать? Это ведь именно то, чего мы все время добивались.
— Если вы не убеждены в успехе раскопок, — поднялся Фаусто Лабан, — то еще не поздно дать отбой. Мы и так идем на большой риск. А вы ведь не даете по существу никаких гарантий.
— В успехе я не сомневаюсь, — сказал Туо. — Можно сконструировать приспособление, которое даст возможность установить место, где спрятан Археоскрипт. Но, надеюсь, вы понимаете, предприятие настолько серьезное, что, прежде чем согласиться, следует все взвесить, все обсудить.
«Наверно, хочет посоветоваться с Анитой, — подумала Марта. — Как же он ее любит!»
— Разрешите откланяться, до завтра, — торжественно произнес Лабан. — Надеюсь, мы достигнем соглашения.
Едва он ушел. Марта набросилась на Туо:
— Послушайте, скажите, пожалуйста, ну что вас останавливает? Что мешает? Или вы уже усвоили повадки наших бизнесменов?
Туо положил ей руку на плечо.
— Это, Марта, очень серьезный шаг. Вы хотите знать, почему я сразу не согласился? Так вот, я еще и сам этого не знаю.
— Анита? — лукаво улыбнулась Марта.
— Может быть. Без нее я не поеду.
— Она с вами поедет куда угодно. Хоть на край света. Вы ведь такой, Туо! — И неожиданно добавила: — А Пьер — он просто-напросто пустое место.
24
Яхта «Аспазия» следовала в Алжир. С утра море было спокойное, а после обеда поднялся ветер и начал понемногу, но яростно подымать волны. Лиловые с белопенными гребнями, тяжелые, они раскачивали суденышко, с шумом катились вперед, будто бы остервенело гнались за кем-то. Ветер швырял брызги на палубу, и они барабанили по брезенту, как шрапнель.
«Какая сила, какая энергия! — думал Туо, глядя на разбушевавшуюся стихию. — И красота… Какие краски… Сколько оттенков…»
Он любил такие минуты. Бывало, и там, на далекой Филии, бушующий океан вызывал у него чувство, похожее на эйфорический экстаз; когда начинался шторм, он неизменно направлял свою подводную лодку на поверхность, в волны, а потом, рискуя разбиться, поднимался над ними и летел, летел… Но там, на Филии, вода в океане ржавая, а здесь лиловая, невозможно взгляд оторвать…
