Василий Бережной - Сенсация на Марсе (сборник)
— Что случилось, Марта?
И уже представила, как явились сюда эти… Как пристают и к Марте, и к ее родителям.
— Марта, скажи! И не улыбайся, я же вижу, что тебе не до смеха.
И Марта вдруг заплакала. Крупные капли задрожали на ее черных ресницах.
— Это я так… моя беда…
Анита подсела к подруге, взяла ее руку в свою:
— Успокойся, милая, не надо!
Марта посмотрела на Туо и сказала:
— А бывает ли так на вашей планете, чтобы вот… ну любят друг друга юноша и девушка, вместе учатся в колледже, вместе проводят каникулы, одним словом, неразлучны. И неожиданно с ней случается несчастье, она теряет здоровье, и верный друг бросает ее сразу, в первый же момент катастрофы. Естественно, она и сама не решилась бы удерживать его рядом с собой, может быть, нашла бы способ, чтобы унять его чувство, пусть даже что-то придумав или солгав. Чтобы нашел он для себя выход, чтобы заново увлекся и был бы счастлив. А он сразу, в ту же минуту отвернулся, сбежал, позорно сбежал от своих собственных щедрых обещаний… Скажите, Туо, неужели и у вас такое бывает? И я ведь знаю, каждой клеточкой чувствую, что испугался он моего несчастья. Я не горю уже больше, в душе моей — пепел, а он все приходит и лжет, лжет и лжет, лишь бы только скрыть свой позор…
— Пьер приходил? — спросила Анита.
Марта кивнула, и снова хлынули слезы.
— Это было не настоящее чувство, — сказал Туо, — и вы, Марта…
— Не подумайте, что я о нем жалею, — перебила его Марта. — Мне только больно, что так вот бывает между людьми… А он, он стал для меня совсем чужим. И напрасно намекал, сочувствовал и радовался. Все это фальшиво и никому не нужно. Разве можно восстановить Парфенон!
— А я в прошлом году была в Афинах, — сказала Анита, — в туристской поездке. Да, Парфенон действительно был прекрасен. Можно себе представить, как он выглядел.
Заговорили о знаменитых архитектурных памятниках прошлого и настоящего. Храмы в Баальбеке, Пантеон в Риме, Айя-София в Стамбуле, Эмпайр Билдинг в Нью-Йорке.
Показывали Туо цветные открытки и фотографии. Оказалось, что и Лаконтр влюблен в старину, побывал он у египетских пирамид и в Каирском музее. Луиза еще девочкой ездила в Рим и в соборе святого Петра видела папский престол, помнит его витые колонны из бронзы.
— Все-таки умели люди строить, да умеют и сейчас, — сказал Лаконтр.
— Кто знает, может быть, когда-нибудь и новый Центрум построят! — добавила Марта, взглянув на Туо. — Ну хватит, довольно, — она вытерла платочком глаза. — Все здесь — и люди, и звери. Так не начать ли нам вечер Филии?
Звонок тренькнул так неожиданно, что Луиза едва не уронила тарелку. Кто бы это мог быть в такой ранний час?
Робер после первого завтрака отправился на работу в свои павильоны, а Марта и Туо только что сели за кофе.
Луиза поспешила из кухни по коридорчику ко входной двери.
В последнее время, убедившись, что власти осведомлены о местонахождении Туо, но пока не реагируют, по всей вероятности, чего-то выжидая, все немного успокоились и почти совсем забыли об осторожности. А что, если это…
Хозяйка, затаив дыхание, заглянула в крохотное отверстие в двери. На площадке стоял пожилой человек в черном костюме; в левой руке — плащ, в правой — портфель. Луизу портфель немного испугал, но гражданский костюм и плащ…
Приоткрыв дверь, она спросила как можно спокойнее:
— Что вам угодно?
Незнакомец окинул ее взглядом:
— Я хотел бы поговорить с Туо… не знаю, к сожалению, его полного имени… — И, вероятно, заметив, как растерялась Луиза, добавил: — Я археолог.
— Одну минутку. — Луиза прикрыла дверь и, озираясь, вошла в столовую. Марта встала:
— Кто там?
Луиза, не ответив, вошла в комнату, закрыла дверь.
— К Туо какой-то человек, — сказала шепотом. — Говорит, археолог.
Ее встревоженность передалась Марте. Девушка подошла к окну и осторожно, не высовываясь, глянула во двор. На первый взгляд, вроде бы ничего подозрительного.
— Ну что ж… — Туо поставил свою чашку с недопитым кофе на блюдце. — Пригласите его, пожалуйста. Где мы могли бы поговорить?
— Лучше, пожалуй, в моей комнате, — предложила Марта.
— Хорошо.
Луиза немного успокоилась только тогда, когда незнакомец, поздоровавшись с Мартой и Туо, мирно уселся на предложенный ему стул.
— Я очень рад нашему знакомству, — сдержанно кивнул он головой, — моя фамилия Лабан, Фаусто Лабан, археолог. Мне много рассказывали о вас и — не скрою — в такой интерпретации, что, откровенно говоря, можно было подумать бог знает что.
— Шизофреник? Маньяк? — улыбнулся Туо.
— Был и такой диагноз, — осклабился Лабан и вздохнул: Человеческая ограниченность. Просто удивительно, до чего еще неистребимы косность, инертность! На страницах научных и научно-популярных журналов обсуждаются гипотезы и предположения о возможности жизни на других планетах. Никто не отрицает, что среди миллионов планет могут найтись и такие, на которых возникла жизнь, развилась и достигла своего наивысшего уровня — создала мыслящие существа, и существа эти антропоидны. Но все это теоретически. А стоило появиться у нас реальному человеку с другой планеты — не верят ему, считают умалишенным. Хотя это не какое-то чуждое существо, а наш ближайший сородич, наш брат!
Слушая рассуждения неожиданного гостя, Марта просияла. Подумать только, есть, оказывается, и среди ученых здравомыслящие люди! Все-таки можно выбраться из песка недоверия и скепсиса. И Марта старалась не пропустить ни одного слова Лабана.
А он рассказывал, как заинтересовался личностью Туо после телевизионной передачи, как скрупулезно изучал историю его болезни, всякие записи и документы, как собирал сведения у людей, которые хоть как-то соприкасались с «феноменом из Сахары». Кстати, и известный гипнотизер считает (археолог улыбнулся), что к словам Туо следует относиться с доверием.
«Интересно, — подумал Туо, — разговаривал ли он с Анитой. Впрочем, она ведь ничего об этом не говорила».
23
Так вот, ознакомившись со всеми доступными материалами, он, Фаусто Лабан, пришел к выводу, что нет никаких оснований не доверять, напротив — логика в данном случае именно за то, чтобы отнестись к незнакомым фактам с максимальной серьезностью и вниманием. Сами по себе проявления необыкновенной физической выносливости и исключительной психической силы свидетельствуют об уникальности личности Туо. А разгадывание чужих мыслей? Если Туо и в данный момент может прибегнуть к этому своему умению, то он без труда убедится, что Фаусто Лабан говорит то, что думает… Или язык Туо: есть в нем заметные признаки многих земных языков, в частности африканских, — таков результат лингвистического анализа, — но это язык самобытный и, по всей вероятности, весьма совершенный.
