Наталья Деева - Хирург
«Интересно, какой он?» Представился худой высокий мужчина с греческим носом и полоской сжатых губ. Нет, не так. Она стёрла образ из сознания, как рисунок со школьной доски. Теперь Орёл стал тучным, краснолицым, с пористым сизым носом и мясистым затылком.
— Доброе утро, Ольга.
Девушка вернулась из мира грёз: перед ней стоял Эдуард.
— Скучно тебе?
Она моргнула два раза и закатила глаза.
— Верю. С ума сойти можно. У меня добрые вести: медики разрешили оставить у тебя это, — он поставил на тумбочку ноутбук. — Будешь смотреть фильмы. Ты быстро идёшь на поправку, через два дня тебя переведут в другую палату.
«Какая разница, — думала девушка. — Что так четыре стенки, что этак. Вот, если бы он сказал, что я через два дня смогу ходить, тогда я порадовалась бы».
Пока у неё была одна радость — визиты Эдуарда. Он стал своего рода мостом, связывающим её разум с миром, который за стенами. Ясное дело, за его благотворительностью стоит какой-то интерес, но сейчас не время строить предположения. Что бы им ни двигало, если это поможет стать на ноги, любой выставленный счёт окажется приемлемым.
Странный он человек. На губах милейшая улыбка, а в глазах — напряжённая работа мысли, будто он перемножает в уме многозначные числа.
«А вдруг он мой отец?» — предположила Ольга и мысленно рассмеялась.
— У меня сегодня дежурство, — сказал Эдуард. — Поэтому я ненадолго. Сейчас включу фильм — посмотри и сделай выводы. Так тебе хорошо видно?
Он открыл ноутбук, повернул его экраном к Ольге.
— Да? Тогда смотри, а я побежал.
Ольга ощутила прикосновение к своему плечу. Неужели? Она прислушалась к телу: оно словно состояло из едва заметных вибраций, похожих на звон.
Фильм был о мужчине, которого парализовало после перелома позвоночника. Сначала больного наполнял оптимизм, что всё обойдётся. Потом, когда он понял, что ноги отказали, впал в депрессию. И всё-таки воля к жизни и упорство подняли его из инвалидной коляски. Фильм воодушевил Ольгу, и часа два она упражнялась, посылая мысленные команды рукам. Руки не слушались, но это не останавливало её.
Утром следующего дня ей впервые не укололи морфий. Каждый вдох зарождался болевым импульсом справа в груди и растекался по телу. Колючие мурашки бегали по коже, кровь гулко пульсировала в голове. Удар сердца — маленький взрыв. Кожа на голове ныла, болели даже веки, яркий свет резал глаза.
— Привет, — на лоб легла прохладная ладонь.
Сквозь тень густых ресниц Ольга рассмотрела узкое лицо, ёжик чёрных волос, глубокие вертикальные морщины у рта.
— Больно тебе, да? — прошептал Эдуард.
Кто бы только знал, как! Словами не передать, Ольга разлепила пересохшие губы, чтобы сказать «да», но язык был неповоротливым и шершавым — получился хрип.
— Ты понимаешь, что ты только что сделала? — его чёрные глаза заблестели, в них появилось столько ликования, как будто выздоравливала не девчонка с улицы, а его родная дочь. — А ты мне не верила!
Ольга попыталась улыбнуться, но губы были чужими и словно резиновыми.
— Тебе нужно поспать… Я скоро.
Ольга сжала зубы. Не уходи. Только не уходи. Говори со мной, иначе я умру. Просто умру от одиночества. Знаю, знаю, от него ещё никто не умирал, но что мне мешает стать первой? Едва ощутимый укол. Мягко и спокойно. И низкий голос шепчет, шепчет… слова сливаются в шорох прибрежной гальки…
Алекс
Поджав ногу, Ленка сидела под накренившимся деревянным мухомором — там, где раньше любил сиживать Алекс. Собаки рядом не было, наверное, гоняла кошек в зарослях сирени.
Два дня Алекс прохаживался по местам, где мог застать девушку, и уж подумал, что бесполезно её искать, и вот — сидит, как ни в чём не бывало, чертит что-то на песке хворостиной. А если она, и правда, ни при чём? Алекс отметил, что с его чувствами взруг произошла метаморфоза. Пару минут назад он был мрачнее тучи, рисовал сцены возмездия и лелеял их, как долгожданных детей, но как только увидел объект ненависти, куда что подевалось. Только страх остался.
— Привет, — проговорил он, присел рядом с Ленкой, положив на колени пакет со шпионским набором.
Она выпрямила спину и медленно обернулась:
— А, это ты. Не узнала, у тебя так изменился голос!
— Где твой питомец? — Алекс посмотрел на песок: нарисованные голуби летели из клетки в небо.
— Бегает. Пусть побегает, он всегда возвращается. А твоя красавица где?
Ну и стерва! Ведёт себя, как ни в чём не бывало!
— Умерла, несколько дней назад. Кровоизлияние в мозг.
Ленка побледнела, её губы дрогнули:
— Неужели уже, — она огляделась, позвала собаку. — Надо же, как быстро тебя нашли… надеялась, ещё есть время.
Настала очередь Алекса округлять глаза:
— Ты о чём?
— О тебе, Алёша, о чём же ещё, — говорила она, пристёгивая поводок к ошейнику кокер спаниеля. — Хотела ввести тебя в курс дела мягко — не получится. Идём.
— Куда? — Алекс вскочил.
— Куда-нибудь отсюда. За тобой хвоста не было?
— Нет… вроде бы.
— «Вроде бы» не пойдёт. Не хватало ещё, чтобы и меня — рикошетом.
Что она несёт? Алекс чуял, что сейчас всё разрешится, Ленка что-то знает. Нет, не «что-то» — она знает всё.
Заговорила она уже на ходу:
— Тебе звонили с угрозами?
— Нет.
— Письма были?
— Да.
— Что в письмах?
— Умри.
Резко затормозив, Ленка оперлась о дерево, притянула рвущуюся вперёд собаку и достала тонкую сигарету.
— Что происходит? — проговорил Алекс, стараясь побороть накатывающие волны паники.
— Пока ещё всё поправимо. Со мной тоже так было… сначала, — она вздохнула, нервно затянулась и проговорила, обращаясь к кому-то невидимому. — Сволочь… какая же он сволочь!
— Куда мы идём?
— Сейчас мы стоим. Пока стоим. Думаю… где найти тихое место.
— Давай к тебе, — брякнул Алекс и оцепенел, чувствуя, как фальшиво звучат его слова.
Да и зачем к ней? Она сама всё расскажет, и не нужно никаких жучков…
Нужно! А вдруг соврёт? Вдруг сделаны ставки на доверчивость? Перед глазами возникло её перекошенное лицо, когда она обращалась к сволочи незнакомцу. Нельзя подделать такую ненависть. Что угодно можно сыграть, но не это.
— Давай ко мне, — она выбросила недокуренную сигарету и взяла Алекса под руку.
Всю дорогу он молчал и думал, благодарить её или ненавидеть. Мимо проплывали деревья, скамейки, длинные тела многоэтажек, люди. В каждом встречном мерещился враг, один человек был родным — светловолосая девушка со спаниелем на поводке. Алекс понимал, что, скорее всего, он обманывается, но ничего не мог поделать с желанием верить в лучшее.
