Айзек Азимов - Фантастическое путешествие II
Ему потребовалось несколько минут, чтобы восстановить дыхание после борьбы с ремнями.
Ниша, в которой был установлен его компьютер, ярко светилась, и ему пришлось, подняв левую руку, заслонить лицо. Потом он стал всматриваться...
Он разглядел нечто, напоминающее стену или какой-то барьер. Барьер отдалялся, приближался, потом снова отдалялся и снова приближался, так продолжалось довольно долго. Автоматически он взглянул на часы, следя за стрелкой в течение нескольких секунд. Очевидно, это была пульсация артериальной стенки.
Обращаясь к Калныне, он тихо сказал:
— Судя по всему, минимизация не оказывает влияния на течение времени. Во всяком случае, сердце бьется в нормальном режиме, несмотря на то, что я гляжу на это глазами, подвергнутыми минимизации, и измеряю время с помощью минимизированных часов.
Ответил ему Конев:
— Время не подвержено видимой квантизации или, по крайней мере, влиянию поля минимизации. Хотя, возможно, это одно и то же. Это удобно. Если же считать время изменяющимся, возникнет слишком много осложнений.
Моррисон молча согласился и стал думать о другом.
Если они находятся внутри артерии и корабль приводится в крови, то движение это должно происходить так: один толчок на каждое сжатие сердца. (А сердце находится так далеко, учитывая их теперешние размеры). И если все это действительно так, он должен был ощущать эти толчки.
Он закрыл глаза, затаил дыхание, стараясь оставаться неподвижным, ощущая только дрожание броуновского движения. С ним ничего нельзя было поделать.
Однако вот оно. Сначала слабый, но отчетливо ощущаемый толчок назад в начале движения, затем — толчок вперед...
Но почему толчок был таким плавным? Почему его тело не бросало назад и вперед, как при сильной качке?
Тут он и подумал о массе собственного тела: конечно, при такой крошечной массе сила инерции была тоже очень малой. Кроме того, естественная вязкость потока крови давала очень сильный смягчающий эффект, и толчки, таким образом, практически полностью поглощались броуновским движением.
Моррисон почувствовал, что ему наконец удалось расслабиться, напряжение внутри уменьшилось. Окружающий его минимизированный мир оказался неожиданно благосклонным.
Он снова повернулся к прозрачной стене корабля, пристально разглядывая пространство между кораблем и артериальной стенкой. Он видел бледно очерченные пузырьки — нет, не пузырьки, а некие частицы, субстанции. Их было много. Некоторые медленно поворачивались, изменяя видимую форму; Он видел: это были не сферы, а диски.
И тут его осенило. Ему даже стало стыдно за себя. Почему ему понадобилось так много времени, чтобы убедиться, что они находятся в кровяном потоке? Но и на этот вопрос он уже мог ответить. Однако все еще не мог поверить, что они действительно плывут в потоке артериальной крови. Легче было вообразить, что находишься в подводной лодке, плывущей в океане. Естественно, он ожидал увидеть знакомые признаки океана и был бы страшно удивлен, если бы его ожидания не сбылись.
Он увидел красные кровяные тельца — эритроциты. И не узнал их. Конечно, они были не красными, а бледно-желтыми, в результате поглощения коротких световых волн. Соберите их в массу — в миллионы и миллиарды — и они поглотят огромное количество света, чтобы стать красными, как артериальная кровь.
Когда клетка получает кислород, который несут красные кровяные тельца, цвет ее становится бледно-голубым, а в массе голубовато-пурпурным.
Он с интересом наблюдал за эритроцитами и видел их теперь, после того как верно распознал, вполне ясно.
Они имели форму двояковыпуклых дисков с вдавленными центрами. Моррисону они казались огромными, учитывая, что в нормальных условиях они были микроскопически малыми: примерно семь с половиной микронов в диаметре и немного более двух микронов толщиной. Сейчас они выглядели раздувшимися частицами размером с ладонь.
Он мог видеть сразу большое количество эритроцитов. Они имели тенденцию сливаться, как бы формируя монетные столбики. И они все время двигались.
Одни кровяные тельца отделялись от столбиков, другие присоединялись. И всегда видны были несколько одиночных эритроцитов.
— Я догадался, — сказал Моррисон, — мы просто плывем по течению.
— Правильно, — ответила Калныня, — это сохраняет энергию.
Но, при пристальном рассмотрении, красные кровяные тельца не были совершенно неподвижны относительно корабля. Моррисон заметил, что одна частичка медленно приближалась к кораблю, возможно, под действием микротурбулентности или от толчков броуновского движения.
Эритроцит столкнулся с корпусом корабля и моментально отскочил от пластика.
Моррисон повернулся к Калныне:
— Вы видели, Софья?
— Красное кровяное тельце столкнулось с нами? Да.
— Почему оно не минимизировалось? Ведь оно явно перешло границу поля?
— Не совсем, Альберт. Оно было отброшено полем, которое на небольшом расстоянии окружает любой минимизированный объект, например наш корабль. Существует определенная сила отталкивания между нормальными и минимизированными объектами. И чем больше поле минимизации, тем больше отталкивание. Именно поэтому очень маленькие объекты, такие, как минимизированные атомы субатомных частиц, проходят сквозь материалы, не взаимодействуя с ними. По этой же причине состояние минимизации является метастабильным.
— Что вы имеете в виду?
— Любой минимизированный объект всегда находится в окружении объектов нормальных, за исключением, конечно, полного вакуума. Если ничего не будет удерживать нормальный объект вне поля, то рано или поздно он подвергнется минимизации. В процессе, этого он будет забирать энергию минимизированных объектов. Потеря энергии будет значительной, и минимизированный объект вновь увеличится до нормального размера. В действительности было бы невозможно проводить минимизацию, если бы вся энергия, переданная минимизированному объекту, сейчас же им терялась. Это была бы попытка минимизировать бесконечную Вселенную. Конечно, в нашем случае сила отталкивания не так велика. Если столкновение красного кровяного тельца с поверхностью будет достаточно сильным, минимизация в какой-то степени, возможно, произойдет.
Моррисон обернулся и почти сразу его взгляду попался определенно поврежденный эритроцит.
— А не результат ли это слишком стремительного приближения к нам? — спросил Моррисон.
Калныня повернулась к Моррисону, чтобы лучше видеть, на что он указывал.
Красные кровяные тельца живут всего сто двадцать дней. Бедняжки быстро изнашиваются и погибают. В общем объеме крови десятки их погибают каждую минуту, так что поврежденные эритроциты будут вполне обычным явлением. И это хорошо, а то ведь, если нам придется включить двигатели, мы повредим несколько эритроцитов, но даже если и несколько миллионов, для Шапирова это не будет иметь значения. Мы просто не сможем разрушить количество эритроцитов, превышающее естественные потери.
![Джон Беркли - Крепкий орешек II. Шесть дней Кондора [сборник]](/uploads/posts/books/159220/159220.jpg)
