Виталий Сертаков - Пленники Пограничья
Это чувство возникает практически в любой точке земного шара, куда бы ты ни уехал, и лучше нам его не знать. Россия начинает затягивать. Как затянула когда-то предков саянского фина…
Мы с Анкой вышли к автостраде, а кровники и Мария крались за нами следом в темноте. Еще до того как пересечь обочину, я уже засек второй автомобиль. Он стоял в полумиле, за поворотом, как раз там, где под полотном проходит дренажная труба. Эти парни пугали меня все сильнее, они устроили облаву по всем правилам и слишком хорошо знали местность.
Дядя Эвальд подтолкнул меня в плечо, и мы выбежали на обочину. Правда, Анка несколько раз чуть не грохнулась — это оттого, что я забывал про ее обычное зрение. Когда мы выскочили на открытое место, в микроавтобусе разом открылась передняя пассажирская дверца и отъехала задняя дверь на роликах.
— Эй, парень, не двигаться, полиция! — рявкнули в громкоговоритель, и тут же зажглись фары.
— Не оглядывайся, — шепнул я своей спутнице, спиной чувствуя пристальные взгляды и дуло пистолета. — Идем тихонько, как шли…
В ботинках хлюпала вода, мелкая морось постепенно превращалась в проливной дождь. По канаве топать было не очень-то удобно, но на асфальт вылезать не хотелось. Там, наверху, мы оказались бы совсем беззащитными. Навстречу, ослепительно светя галогенами, пролетел джип, нас обдало выхлопом и рокотом «раммштайна», позади джипа по мокрой гальке запрыгал искрящий окурок. Анкина рука дрожала в моей.
— Я повторяю — немедленно остановитесь!
В эту секунду произошло самое неприятное, что могло произойти. Второй микроавтобус, стоящий впереди, за поворотом, зажег фары. Пока еще он не развернулся. Оставалось молить духа дождя, чтобы гроза нарушила радиосвязь, и те, кто сидит в первой машине, не успели позвать на помощь.
Не оборачиваясь, я увлекал Анку за собой. Позади из машины выпрыгнули трое. В тот же миг я услышал мягкие шаги кровников.
— Бобби, слева! — кричал, видимо, тот, кто остался за рулем. Наверное, он уже успел передать сигнал тревоги в соседний автомобиль. Мне довелось родиться Фэйри, но я всего лишь человек, а не супермен. Поэтому пулю я услышал уже, когда она вжикнула высоко над головой.
— Бежим! — Я потянул Анку в сторону, в кусты, и только там позволил себе оглянуться.
Тетя Берта держала за руку первого из агентов. Он послушно передал дяде Сане пистолет и опустился на колени, прямо в лужу. Когда мы вернулись на проселок, уже трое мужчин стояли на коленях вдоль обочины, держа руки за головой. Перед ними, обнявшись, расположились кровники. Мария выпрыгнула из микроавтобуса, волоча за собой обмякшее тело четвертого. Видимо, она подобралась к нему с другой стороны и оглушила как раз тогда когда он выстрелил. Фары «Фольксвагена» вовсю светили, у него еще на крыше оказалось целых четыре штуки. В пронзительном белом свете стал виден быстро приближающийся кабриолет «БМВ», Его водитель гнал с такой скоростью, что машину постоянно заносило, задние покрышки буквально дымились. Мария отодвинулась за кузов, положила глушитель на сгиб локтя, но «БМВ» даже не притормозил.
Я подумал, что этой ночью все посходили с ума. Против одной русской девочки, не совершившей ни единого преступления, воюет целая армия. А вот я, похоже, совершаю одно преступление за другим, и неизвестно, что ждет впереди. Я не хотел даже думать о том, что придется, возможно, стрелять в человека.
Тут ударила молния, и над промокшей равниной рассыпалась первая громовая дробь. Мы с Анкой выбрались из канавы, стараясь не переломать ног. Я шел первым, чтобы она держалась строго за мной. Несколько раз я ощутимо приложился о коряги коленями и оцарапал лоб. Когда мы добрались до машины, Мария оттаскивала в кусты обмякшее тело в плаще и одном ботинке, а тетя Берта мирно ворковала с водителем.
На раскисшей земле сидел здоровенный мужик в защитной форме с нашивками, но к какому роду войск относилась форма, я так и не разглядел. Водитель держал у рта микрофон и повторял то, что приказывала тетушка. Он успокаивал кого-то, говорил, что тревога поднята напрасно, и следует дальше продолжать наблюдение. Сначала рация надрывалась, кто-то требовал лейтенанта, затем наступила тишина.
Дядюшка Эвальд и Саня удерживали в повиновении двоих в гражданском.
— Вы целы? — повернулась к нам тетя Берта.
Снова небо расколола молния. Я так и ахнул. Кофта и подбородок тетушки были в крови.
— Вы ранены?!
— Ерунда, перепад давления, — тетушка криво улыбнулась, запрокинула голову и зажала нос платком.
Но я слышал, как неровно стучит ее сердце. Ерундой тут и не пахло. Странно, как тетя Берта ухитрялась до сих пор оставаться на ногах. Дядю Эвальда тоже качало из стороны в сторону. Если бы сейчас нас кто-нибудь заметил, наверняка бы принял за компанию пропойц. Но, к счастью, по этой дороге ездят редко.
Лес гудел и стонал под ветром, как тысяча ночных духов. Мария закинула в салон автобуса отобранное оружие, затем подошла к заколдованным агентам и поочередно стала бить их по затылкам прикладом. Откуда-то у нее в руках оказался автомат. Наездница успевала подхватывать мужчин еще до того, как они падали лицами в грязь.
— Бернар… — Анку колотило то ли от холода, то ли от страха.
— Прекрати! — Я уже знал, что она скажет, и потому немножко грубо заткнул ей рот. — Никто не умер! Иначе нельзя, у тетушки не выдержит сердце…
Потом я помог дяде Сане и Марии затащить этих двоих в кусты и связать их ремнями. Когда вернулся к машине, дядя Эвальд уже сидел за рулем, включив печку на максимум. Я ввалился внутрь, не чувствуя ни рук, ни ног, одежда промокла насквозь.
— Ты молодец! — похвалил дядя Саня. Он успел снять куртку и теперь смешно выжимал бороду. — Возьмем их тачку?
— Все равно, — отмахнулась Мария. — Давайте я поведу. По какой дороге лучше?
— Бернар, где-то здесь был спуск к Харрисонам, я не ошибаюсь?
— Подальше! — Я показал пальцем. — Все верно, мы махнем вдоль ручья, а потом, за холмами, выскочим на старое ранчо…
— Там лошади? — удивилась Мария, пересаживаясь за руль.
«Фольксваген» клюнул носом и задергался, как припадочный. Что-то больно ударило меня по ноге. Я нагнулся и нашарил пакет, из которого на пол вывалились сразу несколько пистолетов, Мария оставила агентов безоружными.
— Там лет сорок не устраивают скачек, но лошади живут, если только Харрисон их не продал. Иногда на них катают детей… Просто поле и левады, но вдоль опушки когда-то катались на автомобилях, там можно и сейчас проехать. Мы сможем выбраться на третью дорогу уже со стороны участка Оллингтона…
