Дмитрий Баюшев - Гостинец из будущего
Игорь вернулся в дом и лег рядом со спящей Светой. И начал думать о Кире. Той самой Кире из лаборатории Корнелия, которая после того, как Игорь побывал в оптимизаторе, поднесла ему стакан эликсира.
В три ночи Игорь Попов ушел. Выглядело это так, будто он плавно растаял в воздухе...
Марьяж, оставшийся в храме, залечивал рану. Он потому и не пошел на дело, что рана, затягиваясь, отвлекала на себя часть внутренней энергии, что мешало работать в полную силу. А если работать в неполную силу, обязательно наколбасишь.
Он по-прежнему стоял в углу - так лучше уравновешивались инь и янь, поврежденным концом вниз - так лучше распределялась энергия, омывая рану.
Время тянулось медленно. Время для Марьяжа было субстанцией осязаемой, он его ощущал, как упругую, легко проницаемую среду без цвета и запаха. Время было носителем информации, но более слабым, чем вакуум с его голографическими атрибутами, и не таким навязчивым. В вакууме Марьяж, сопровождающий порой Фраста в его звездных круизах, чувствовал себя паскудно. У него было ощущение, что кто-то рядом постоянно и назойливо зудит, поучая, наставляя и вразумляя. Не помогали ни защитная оболочка, которую создавал сам Марьяж, ни энергочехол, в который его засовывал Фраст.
Между прочим, когда стрелял этот поганец Шепталов, защитной оболочки на Марьяже не было. Да и кто ее надевает в родной стихии? Это то же самое, что стоять у станка и точить детали в водолазном костюме.
Но меток, поганец, меток, ничего не скажешь. Просто впредь на физическом плане нужно проявляться на короткое время и действовать быстро, чтобы не успевал среагировать со своим маузером. Если, конечно, жив останется. Хорошо бы коллеги и его заодно с Поповым пришлепнули. В качестве, так сказать, вендетты.
Раны у Марьяжа никогда не ныли и не требовали хирургического вмешательства. Они лишь нуждались во временном покое, чтобы наросла, восстановилась кристаллическая решетка. Приходилось ждать, а значит оставаться наедине с собой, а значит думать либо впитывать информацию, носителем которой, как уже говорилось, было время.
В данный момент Марьяж думал. И думал он о Его Высочестве Фрасте.
Марьяж сам был не из последних загадок природы, но Его Высочество был загадочен особенно. В графе "место рождения" он ставил размашистое: Гелиос. И всё. Ни аспектов, ни эфемерид, ни поправки на прецессию, ни тебе банальных координат. Просто: Гелиос. Поговаривали, однако, что Его Высочество Фраст даже не из местных, а родина его - звездное скопление в созвездии Геркулеса. Поэтому и не приемлет порой законов Солнечной Коллегии, считая их старозаветными и суетными. Оно и понятно, Его Высочество пришел из такого Продвинутого Будущего, до которого человечеству развиваться да развиваться. И что он нашел в этом инфантильном захолустье? Но слава Богу, что нашел. Очень хорошо, что он здесь, и что по своей инициативе в пику беззубым бершонцам организовал сыскную фирму, раскрывающую самые заковыристые дела и пользующуюся особым расположением Монаршества.
Во время звездных путешествий, которые Повелитель позволял себе время от времени, особенно чувствовалась его неземная стать. Везде, каким бы разношерстным ни было общество, Его Высочество принимали с распростертыми объятьями. Он общался на короткой ноге и с правителями, и с мошенниками межгалактического ранга. Иной раз он вел беседу с такими уродами, что даже Марьяж при взгляде на них вздрагивал от ужаса.
Марьяж у Его Высочества не был средством обороны. Зачем какое-то приспособление тому, кто может изрыгать огненную струю на добрую сотню метров и быстрее мысли уходить в подпространство? Впрочем, у него был и саморазящий меч, лазерный клинок которого мог удлиняться до пяти тысячи метров, и гравиствол - ручная пушка с дальностью действия до тридцати километров. К этому нужно прибавить, конечно же, стандартный набор просвещенного мага, включающий телепатию, левитацию, астральные приемы нападения и защиты и т.д, и т.п., которым Его Высочество владел безукоризненно.
Марьяж у Повелителя был своего рода ручным гладиатором, бойцовым петухом, который животом своим и умением, сражаясь с такими же, как он, разномастными, разнокалиберными петухами, зарабатывал межгалактическую валюту. Каких только бойцов против него не выставляли: и зубастых, и перевитых мышцами, и вооруженных саблевидными когтями, и вытянутых, как он сам, и сплюснутых в сверхтяжелый кубик, и умеющих парализовать, и палящих одновременно из десяти бластеров, - всех разбивал наголову.
Марьяж чувствовал при этом, что Его Высочество Фраст им доволен, и преисполнялся гордости.
Глава 7. Корнелий всё предусмотрел
По каменному полу затопали башмаки, появились Люпис с Тяпусом. Ну и хари же у них были. Широкая физиономия Люписа стала еще шире, ибо левая его щека налилась, превратившись в сплошной синяк, а у Тяпуса подбородок стал вдвое больше и этак асимметрично перекосился.
Язвить Марьяж не стал, негоже было реализатору изгаляться над сапиенсами.
Честно говоря, давненько у хорошо сработавшейся троицы не было таких проколов. Чтобы по харе получить, часть плоти потерять и при этом в главном не продвинуться вперед ни на йоту, такого еще не бывало. Помощь виртуалам и победы над бершонцами не в счет. Не за этим их посылал сюда Его Высочество Фраст.
- В общем, так, - гнусаво сказал Люпис. - Нечего тут цацкаться. Шарахнем по Попову из космоса. Чтоб брызги полетели.
- Шарахнуть-то шарахнем, дело нехитрое, - гундосо пробубнил Тяпус, - да как бы боком не вышло. Там, в доме-то, еще народ есть. Обоего полу, плюс пацан. Я почуял. А что говорит закон Мулюк-Кефаля? Не наследи. Не разорви цепь.
- Вот это-то и останавливает, - произнес Люпис и со стоном возлег на диван.
Осторожно пощупав вздувшуюся щеку, он засопел и, раздувая ноздри, сказал, как отрезал:
- Шарахнем! Окончательно и бесповоротно.
Тяпус, вздохнув, сел на свой диван и заметил:
- Это в тебе злость говорит. Потому что не привык по харе получать.
- Больно ты привык, - огрызнулся Люпис, глядя в высокий потолок, по которому ходили размытые тени.
Тени, разумеется, отбрасывало освещенное прожектором дерево, но вполне возможно, что это были какие-то древние мыслеформы, подпитываемые энергией ныне живущих людей, которые днем так и шастали по площади, так и шастали. Люпис не помнил - было ли рядом с храмом дерево или не было. А вставать не хотелось. Но тем не менее сомнение в собственной правоте возникло, ибо даже тут, в храме, имела место связь поколений. Не разорви цепь. Мулюк-Кефаль чертов. Или их было двое? Один Мулюк, другой Кефаль?
