Джордж Мартин - Умирающий свет
Потом они пили кофе со сливками и специями, как в добрые старые времена на Авалоне, и Дерк чувствовал себя приятно расслабленным и довольным, может быть, впервые за все время пребывания на Уорлорне. Прекрасной работы серебряно-жадеитовый браслет красиво отсвечивал в приглушенном свете ресторана и уже не таил в себе никакой угрозы. И браслет, и Джаан Викари утратили свое значение теперь, когда он снова был рядом с ней. Гвен сидела напротив и потягивала кофе из белой фарфоровой чашки, мечтательно улыбаясь отсутствующей улыбкой. Она казалась близкой, совсем как Джинни, властительница говорящего камня, которую он когда-то знал и любил.
– Прекрасно, – удовлетворенно кивнул Дерк.
Гвен кивнула в ответ.
– Прекрасно, – согласилась она с улыбкой.
И душа Дерка рванулась навстречу ей, его Гвиневере с огромными зелеными глазами и длинными черными волосами, которой он тоже был дорог когда-то.
Он наклонился, разглядывая следы кофейной гущи, но не увидел никаких предзнаменований. Он должен поговорить с ней.
– Как замечательно мы провели этот вечер, – сказал он. – Почти как на Авалоне.
После того как она пробормотала что-то в знак согласия, Дерк продолжал:
– Может быть, что-то еще осталось, Гвен?
Она пристально посмотрела на него и отхлебнула глоток кофе.
– Неправильный вопрос, Дерк, ты сам знаешь. Всегда что-то остается. Если с самого начала что-то было. Иначе нет смысла и говорить. А если было что-то настоящее, то обязательно что-то остается, ломоть любви, стакан ненависти, отчаяния, негодования, физическое влечение – что угодно. Но что-то остается.
– Не знаю, – вздохнул Дерк, задумчиво глядя вниз. – Мне кажется, ты была единственным настоящим в моей жизни.
– Печально, – прошептала Гвен.
– Да, – отозвался он. – Согласен.
Подняв голову, он посмотрел ей в глаза.
– У меня есть все, о чем ты говорила, Гвен: любовь, ненависть, негодование… И физическое влечение, – со смехом добавил он.
Она лишь слегка улыбнулась в ответ и повторила:
– Печально.
Ему этого было недостаточно.
– А у тебя, Гвен, осталось хоть что-нибудь?
– Да, не могу отрицать. Осталось, и оно растет.
– Любовь?
– Ты нетерпелив, – ответила она, ставя чашку. Робот-официант снова налил ей кофе, уже смешанного с молоком и специями. – Я просила тебя не торопить меня.
– Не могу иначе, – возразил Дерк. – Думаешь, легко быть рядом с тобой и говорить об Уорлорне и кавалаанских обычаях, да еще и об охотниках? Меня интересует другое.
– Я знаю. Встреча старых любовников – достаточно тривиальная ситуация, в которой оба испытывают неловкость. Оба не знают, стоит ли снова открывать давно закрытые двери, желает ли другой пробуждения спящих чувств или хочет все оставить как есть. Каждый раз, вспоминая об Авалоне и желая говорить о нем, я не решаюсь. Потому что не знаю, хочешь ли ты об этом слышать или надеешься, что я не буду ворошить прошлое.
– Это зависит от того, что ты собираешься сказать. Однажды я хотел начать все сначала, помнишь? Вскоре после нашей размолвки. Я послал тебе мой говорящий камень. Ты не ответила, ты не вернулась. – Его голос звучал ровно. В нем слышалось осуждение и сожаление, но не гнев. Он больше не мог сердиться на нее.
– А ты думал когда-нибудь, почему я не вернулась? – спросила Гвен. – Я получила говорящий камень и заплакала. Я была одна, тогда мы еще не встретились с Джааном. Мне было ужасно одиноко. Я вернулась бы, если бы ты позвал меня.
– Я позвал тебя, но ты не вернулась.
– Ах, Дерк, – с горькой усмешкой ответила Гвен. – Говорящий камень я получила в маленькой коробочке, а к ней была приклеена записка. «Пожалуйста, – было написано в ней, – возвращайся скорее. Ты мне очень нужна, Джинни». Вот что было в той записке. Я долго плакала. Если бы ты написал «Гвен», если бы ты любил Гвен, меня! Но нет, ты любил Джинни. Даже тогда!
Дерк вспомнил и поморщился.
– Да, – признал он, помолчав. – Именно так я написал. Мне очень жаль. Я не понимал этого прежде, но теперь понимаю. Неужели сейчас слишком поздно?
– Я уже говорила тебе об этом в лесу. Слишком поздно. Все кончилось. И ты сделаешь только хуже, если будешь торопить события.
– Все кончилось? А твои недавние слова? Подумай, Гвен. Я не хочу навредить тебе или себе. Но я хочу…
– Я знаю, что ты хочешь. Это невозможно. Это ушло.
– Почему? – спросил он и показал на ее браслет. – Из-за этого? Серебро с жадеитом ныне и присно и во веки веков?
– Возможно, – ответила она. Ее голос дрожал, когда она неуверенно отвечала. – Я не знаю. Мы… дело в том, что я…
Дерк вспомнил, что говорил ему Руарк.
– Я знаю, что тебе это трудно, – прервал он ее, стараясь говорить помягче. – Я обещал ждать. Но есть вещи, разговор о которых нельзя откладывать. Ты сказала, что Джаан – твой муж, верно? Тогда кто Гарс? Что означает слово «бетейн»?
– Если дословно, то «находящаяся в чьем-то владении женщина». Тебе трудно понять, у нас с Джааном отношения другие. Джаан не такой, как другие кавалаанцы. Он сильнее, мудрее и достойнее. Он оказывает влияние на окружающих, он один меняет многое. Наши отношения иные, чем традиционные отношения бетейн и ее господина. Он не признает эту традицию, так же, как и охоту на оборотней.
– Но он признает Верхний Кавалаан, – возразил Дерк. – И Дуэль Чести тоже. Он нетипичный кавалаанец, но все же кавалаанец.
Это было его ошибкой. Она лишь усмехнулась в ответ и иронически заметила:
– Ну вот, ты заговорил, как Аркин.
– Тебе так кажется. Но может быть, Аркин в чем-то прав? Ты говоришь, что Джаан не признает некоторые старые традиции, не так ли?
Гвен кивнула.
– Замечательно. А Гарс? У меня не было возможности познакомиться с ним ближе. Он что, такой же просвещенный?
Этот вопрос поставил ее в тупик.
– Гарс… – начала она и замолчала, потом с сомнением покачала головой.
– Нет, Гарс куда более консервативен.
– Вот именно, – сказал Дерк. Ему показалось, что он понял все. – Да, я тоже так подумал. И именно поэтому тебе так трудно, верно? На Верхнем Кавалаане союз заключается не между мужчиной и женщиной, а между мужчиной и мужчиной и, может быть, женщиной. Но тогда ее роль не так уж важна. Ты можешь любить Джаана, но тебе не очень нравится Гарс Джанасек, не так ли?
– Но я испытываю привязанность к…
– Ты уверена?
Лицо Гвен застыло.
– Прекрати, – сказала она.
Этот голос напугал его. Он откинулся на спинку кресла. Его охватил ужас при мысли о том, как он ее мучил, задавая каверзные вопросы, заставляя отвечать на них, говоря колкости. Он, который примчался к ней, чтобы посочувствовать, помочь.
– Прости, – поспешил он извиниться.
