Иван Афанасьев - Последняя надежда творцов
— Ты сам прекрасно знаешь, что поселки холостяков самостоятельны. Они вступают в союзы, следуя своей выгоде. Конечно, кто-то подбирает себе друзей и дружину, чтобы утвердиться в береговом поселке, изгнав тамошнего лорда. Другие просто добиваются, чтобы их пригласили вернуться. Есть даже те, кто набегом умыкает самок и птенцов, чтобы основать свой поселок. Я не спорю. Почему ты промолчал о союзах рудознатцев? А об отрядах лучников? Я вижу, ты хочешь пригласить Юри на службу ордену. Так приглашай — я не препятствую. Только помни — тебе великого воина не обмануть.
Овиту замолчал, демонстративно отвернувшись. "Так. Меня, оказывается, делят. И почитают пешкой. Ладно жрец, но Овиту! Он же рисковал, вступая в бой с колдуном! Или — не рисковал? Может, он уже сейчас уверен в своей колдовской силе? Что я на него наговариваю, я ведь сам своих планов ему не раскрыл. Не мне его судить".
Экомсе встретил взгляд Юрия уверенно:
— Мы не берем на службу иноверцев или тех, кто не ищет истину. Наши правила запрещают мне сейчас излагать основы нашей веры. Я могу оставить тебя при храме. Ты будешь постигать истину в служении. По крупицам, тщательно прорабатывая в беседах со жрецами каждое откровение. Рядом со мною ты пройдешь этот путь много быстрее.
Овиту встрял в разговор:
— Ты срок назови, нечего крыльями пыль гонять.
— Назову, а как же. Ты же понимаешь, Юри, постижение истины быстрым не бывает. Но с тобой я могу пройти этот путь за четыре сотни дней.
— А что потом? — Юрий подивился религии, которая так странно склоняет к своей вере.
— После того, как жрецы сочтут тебя постигшим основы, ты получишь право принять нашу веру. Даже если ты ее не примешь, мы сможем взять тебя на службу. Наши отряды не столь многочисленны, но очень хорошо обучены и вооружены.
Кондрахин повернулся к своему напарнику и спросил:
— Чего я смогу добиться в поселке Кари за четыре сотни дней?
— Ты один? Думаю, сотни две мечей под твое начало отдадут. Со мною вместе — смотря каким путем пойдем. Может, это будет армия в тысячи мечей, а может, тебе вообще не придется воевать. Есть много других дел, не менее важных. Сейчас рано говорить.
Последнее слово принадлежало Юрию, и он произнес:
— Идем, Овиту. Благодарю за беседу, мудрец. Четыре сотни дней — это слишком долго.
Глава 8
Вдоль холмистого берега река неслась стремительно. Не при всяком ветре лодка могла преодолевать течение. Но вот очередной маневр завершился, и лодка ткнулась носом в щебенистый откос. Желток стоял прямо над головой, освещая развернутую карту. Здесь. Срезая Петлю пешком через холмы, они выгадывали несколько дней. И при этом исчезала необходимость сражаться или договариваться с колдунами прибрежных поселков Петли.
Разделили груз. Молодой Овиту взялся нести продовольствие и воду, землянин поудобнее устроил на спине все остальное — самыми тяжелыми оказались деньги — и поднял на плечи лодку. Уже через сотню шагов Кондрахин понял, что переход окажется непростым. Приходилось подниматься без дороги, по осыпям известняковой крошки, по острым кускам породы. В голове сам собою проявился инструктаж. "Горы Иоракау располагаются вдали от побережья. Над их дальними отрогами влажный охлажденный морской воздух собирается в тучи, частыми грозовыми ливнями выливаясь на предгорья. В предгорьях намного холоднее, а тучи большую часть времени закрывающие небо, задерживают свет всех лун этого мира. В горах множество вулканов и проявлений их деятельности: горячих источников, выходов сернистых газов, вулканических озер, где существует странная форма жизни — орясь, псевдоводоросль, питающаяся серой".
Юрий утешил себя тем, что до гор им еще далеко. Небо пока что безоблачно, а холмы — вполне преодолимы для выносливого ходока. Когда стемнело, остановились. Овиту, легко читающий расположение лун, сказал, что им предстоит безлунный период.
— Идти в такой темноте опасно, можно повредить ноги. Спать тоже опасно — незамеченным подойдет паук-скакун. Они видят в полной темноте.
Юрий сразу припомнил: "Паук-скакун, ящерозубр, змей-щетинник могут видеть в инфракрасном свете. При наступлении полной темноты они нападают на любое теплокровное существо, даже более крупное."
— Мы можем спрятаться под лодкой.
— Я хотел предложить иное. Ты, мне кажется, способен бодрствовать в темноте. Безлунное время подходит для того, чтобы обзавестись Священным Яйцом. Ты знаешь, как?
— Нет.
— В темноте змей-щетинник подбирается к гнездам разини. Птица его не видит. Змей убивает птицу и поедает. На это уходит время. Позднее змей съест и яйца, но пока он будет дремать, обвившись вокруг гнезда. Я смогу его найти, убить, и получу право подобрать Священное Яйцо. Останется только проколоть дырочки, вылить обреченный зародыш и повесить Яйцо на шнурок. С ним моя сила возрастет многократно.
Юрий не понял только, какова его роль во всем этом. Овиту пояснил:
— Я не могу делать это один. Нужен свидетель, обладающий колдовским даром. Обычай называет правого самца, но раз ты, воин, способен к колдовству — подойдешь и ты. Нам нужно до темноты отыскать гнездовья разинь. Придется задержаться на один день, это для нас пустяк.
Краешек диска Желтка еще выглядывал из-за холмов, когда Овиту остановился у крутого косогора. Он чувствовал, что наверху гнездятся разини. Спутники быстро воздвигли кольцевую насыпь вокруг себя и накрылись лодкой. Измотанный Кондрахин мгновенно заснул, даже не заботясь о безопасности ночлега. Овиту растормошил землянина:
— Пора. Восходит Кошелка. Там, наверху, погибли в темноте несколько птиц. Хоть одна из них должна насиживать яйца.
Юрий вылез из-под лодки. Темно. Нависающий крутой склон закрывал большую часть неба. Напарник его возбужденно торопил. Юрий понимал, что для молодого правого самца настает великий момент. Он сейчас сможет стать полноценным колдуном. Лодку и все припасы оставили внизу, поднимались налегке. Над косогором встал тусклый пятак Кошелки. Овиту уже бежал.
— Здесь! Сюда, Юри!
Змей-щетинник, толстая метровая змея, свернулся вокруг ямки в земле, в которой лежало несколько мелких яиц. Морду змея украшали жесткие усы, а спину покрывала щетина серых толстых волос. Овиту отхватил голову змея кинжалом и отбросил остатки змея ногой в сторону.
Повернувшись лицом на запад, правый самец нараспев попросил прощения у нерожденного птенца, что не смог спасти его жизнь. Он, Овиту, брал скорлупу его яйца для того, чтобы уберечь и выпестовать своих птенцов.
Во всех движениях молодого самца проглядывало нетерпение. Он совершенно не обращал внимания на стоящего рядом сонного Кондрахина. Повесив освобожденное от содержимого яйцо себе на грудь, он сжал его двумя руками. Глаза его блаженно закрылись.
Не прошло и минуты по земному времени, как Овиту неторопливо повернулся к Юрию. Теперь его голос звучал совсем иначе. Да и сам он значительно больше походил на взрослого конда.
— Теперь мы можем продолжить путь.
Кондрахин молча кивнул и пошел вниз. Вновь они то петляли низинами меж холмов, то поднимались по их склонам. Их карта указывала только гряду холмов, без подробностей. Каждый из спутников прекрасно чувствовал направление, и заблудиться они не могли. Вскоре, к концу второго дня пути, холмы стали пологими. Они смогли идти намного быстрее. Еще одна ночевка и они вышли к пустынным озерам. Здесь по берегам плавно перебегали пауки-скакуны, поедая выползающих на берег многоножек.
В озерах развивался плеснестудень — странная форма жизни, не растение и не животное. Его поедали многоножки, их — пауки. Пауков не ел никто. Высокие длинные ноги, выше человеческого роста и обвислый мешок туловища, весом всего-то в десять килограммов. Паук-скакун легко убегал от медлительных ящерозубров и падающих с неба речных бакланов, прыскал нейтрализующим ядом на хищных мангроидов в щелкающих лесах, угадывал затаившихся хваталиков и фунугуров.
При свете паук конду, тем более стоящему на ногах, ничем не угрожал. Из спящего — мог отсосать приличную порцию крови. Конды пауков ненавидели — совсем как люди на Земле. Проходя мимо, просто так, Овиту методично перерубал своим кинжалом ноги тем паукам, что не удалились при его приближении.
— Мы разве не поплывем? — озадаченно спросил Юрий, когда его спутник принялся огибать озеро.
— Невозможно. Плеснестудень образует густые скопления. Лодка застрянет.
— Возле берега вода чистая. Лучше грести, чем тащить лодку на горбу. — Землянин столкнул лодку на воду и облегченно распрямился. Овиту не возражал. Возле берега лодка шла хорошо. Юрий осмелел и поставил парус. Но вскоре убедился, что дальше от берега плыть зачастую невозможно. Может, использовав лодку, они не сократили времени пути, но Юрий хоть отдохнул.
