Ричард Бах - Дар тому, кто рожден летать
Летчики тут же ухватились за это, и пошли рассказы о самолетах, живших каждый на свой лад, и делавших то, что сделать было невозможно, - одни взлетали, если приходилось, с немыслимо короткого разбега, чтобы спасти чью-то жизнь, другие невероятно долго планировали с остановившимися двигателями над гористой местностью. Потом пошел разговор о том, как действуют крылья, о ручках управления, о двигателях и винтах, потом о переполненных школах и наркотиках в студенческих городках, затем о том, как рано или поздно в жизни человека сбывается то, что он крепко задумал. Снаружи черный дождь; внутри - эхо и нестройный шум голосов.
В дневник же мы записывали то, что не решались произносить вслух.
"Это действительно что-то! " - записал Крис Каск на четвертый день. "Каждый день - это целая цепь неожиданностей, происходят совершенно невероятные вещи. Один тип одалживает нам свой "мустанг", другой тип одалживает нам свой "кадиллак", все разрешают нам спать в аэропортах и буквально из кожи вон лезут, чтобы нам угодить. И неважно, где мы находимся, и доберемся ли мы когда-нибудь до Ошкоша. Везде все о'кей"!
Доброта людей - это было нечто, во что ребята никак не могли поверить.
- Я обычно заходил с Крисом в магазин или шел следом за ним по улице, сказал Джо, - и наблюдал за людьми, смотревшими на него. Его волосы были такими же длинными, как сейчас, даже длиннее. Они проходили мимо него, смотрели, иногда даже останавливались, кривились или отпускали какое-то замечание. Его осуждали. В их глазах видно было отвращение, а ведь они даже не знали, кто он такой!
После этого я принялся наблюдать за людьми, наблюдавшими за нашими хиппи. При первом их появлении всегда наступал шок, то же оцепенение, которое почувствовал и я, когда увидел их впервые. Но как только у когонибудь из них появлялся шанс заговорить, шанс показать, что они тихие, спокойные люди, которые не собираются швыряться бомбами и взрывать все подряд, как огонек враждебности исчезал за полминуты.
Однажды нас захватила плохая погода над горами западной Пенсильвании. Мы удрали от нее, затем сделали круг и посадили наши самолеты на длинном поле скошенной травы близ городка Нью-Махонинг.
Едва мы выбрались на землю, как на пикапе, неторопливо поскрипывающем по мокрой стерне, к нам подкатил фермер.
- Неполадки какие-нибудь, а? - Сначала он произнес это, а потом нахмурился, увидев ребят.
- Нет, сэр, - сказал я. - Так, мелочи. Тучи опустились слишком низко, и мы решили, что лучше приземлиться, чем залетать выше в горы. Надеюсь, вы не возражаете:
Он кивнул.
- Нормально. У вас все в порядке?
- Спасибо вашему полю. У нас все хорошо.
Через несколько минут еще три грузовика и легковая машина сползли с грунтовой дороги на поле; повсюду шел оживленный, полный интереса разговор.
- : вижу, они низко так летят там, над участком Нильссона, и тут я подумал, что с ним что-то случилось. Потом подлетели еще два и приземлились, и стало тихо, и я уж не знаю, что и подумать!
У всех фермеров короткая стрижка, все гладко выбриты, они настороженно поглядывали на длинные волосы и головные повязки и не вполне понимали, кто им тут свалился на голову.
И тут они услышали, как Джо Джиовенко говорит Нильссону.
- Это что, ферма? Настоящая ферма? Я никогда не видел настоящей: Я сам из города: а это что растет из земли, кукуруза?
Нахмуренные лица оттаяли в улыбках, словно одна за одной медленно загорались свечи.
- Само собой, это кукуруза, сынок, и вот так она растет, прямо здесь. Иногда приходится поволноваться. Хотя бы тот же дождь. Слишком много дождей, а потом сразу сильный ветер - и весь урожай полег, а у тебя неприятности, это уж точно:
Как-то тепло было наблюдать эту сцену.
Их мысли легко читались по их глазам. Хиппи, которых нужно опасаться, это те мрачные типы, которым плевать на дождь, на солнце, на землю, на кукурузу: которые сами ничего не делают, а страну губят. Но эти ребята - они вовсе не такие, это сразу видно.
Когда горы очистились от туч, мы предложили прокатить кого-нибудь на самолетах, но ни у кого как-то не хватило духу подняться в воздух. Тогда мы завели моторы, рванули с сенокоса в небо, покачали на прощанье крыльями и полетели дальше.
"Потрясающе! " - записал в дневнике Крис в тот вечер. - "Мы приземлились на поле и разговаривали с фермерами, и те говорили с ирландским и шведским акцентом. Я и не знал, что такие есть в Пенсильвании. Все такие славные. Дружелюбные. Это по-настоящему открыло мне глаза. Многие мои естественные средства защиты сломлены. Просто не надо беспокоиться и довериться ходу событий. Все мои маленькие планы на будущее были по-настоящему поколеблены. У меня уже больше ни в чем нет c"%`%--. ab(, и это хорошо, потому что это учит двигаться вместе с общим потоком".
Начиная с этого дня мы плыли на запад в чистой голубизне воздуха, над чистой зеленью земли и фермами, похожими на ростки солнечного света.
После всех наших объяснений на земле Крис и Джо были готовы взять управление на себя. И первые же их часы полета со сдвоенным управлением проходили в полете строем.
- Маленькие поправки, Джо, МАЛЕНЬКИЕ ПОПРАВКИ! Ты хочешь держать другой самолет как раз где-то: здесь. Добро? Ну вот, получилось, ты уже летишь. Теперь полегоньку. Чуть добавь газу, чуть сбрось. ПОЛЕГЧЕ!
Прошло не так уж много времени, и они действительно научились удерживать самолеты в строю. Для них это был тяжелый труд, и давалось это им намного труднее, чем надо бы, но они сразу после взлета хищно дожидались момента, чтобы схватиться за ручки управления и еще немного потренироваться.
Потом они начали взлетать сами: сначала по-беличьи, панически и суетливо, перепрыгивая в последний момент через сигнальные огни взлетной полосы и снежные указатели, стоящие вдоль нее. Когда они немного освоились, мы начали учиться сваливаться из строя через крыло в один- другой штопор, и наконец они начали сами приземляться, учась и впитывая в себя науку, как сухие губки, погруженные в море.
Ну а мы каждый день узнавали что-нибудь новое об их жизни и языке. Мы учились говорить на жаргоне хиппи, а моя записная книжка постепенно превращалась в словарь этого языка. Джо требовал, чтобы я выговаривал слова как можно небрежнее, - мы раз за разом учились говорить: "Эй, мэн, что за дела? ", но это было потруднее, чем, полет в строю: Я так и не смог этому как следует научиться.
- "Знаешь, - говорил Джо, - что означает Гм или Ух. Верняк означает "я категорически согласен", - это говорится только в ответ на очевидное утверждение или для наколки.
- А что это такое, - спрашивал я, - когда "устраиваешь тусовку"?
- Не знаю. Я никогда ее не устраивал.
- Хотя в моем словарике было довольно много слов из языка наркоманов (марихуана - это еще и Мэри Джейн, травка, коробочка, зараза, дым и конопля; "пятак" - это пятидолларовый пакетик травки, "забалдеть" - это ощущение, испытываемое при ее курении), ни один из ребят не брал с собой наркотиков в это Приключение-Перелет. Меня это озадачило, так как я полагал, что каждый уважающий себя хиппи должен выкуривать пачку сигарет с марихуаной в день, и я спросил об этом их самих.
- Куришь, в основном, от скуки, - сказал Крис, и мне стало ясно, почему я ни разу не видел их с наркотиками. Сражения с грозами, приземления на сенокосах, обучение полетам в строю, да еще взлеты и посадки, - о скуке тут не могло быть и речи.
В разгар моих уроков их языка я заметил, что ребята начали усваивать летный жаргон, обходясь без всяких словарей.
- Эй, парень, - спросил я как-то у Джо, - вот это словечко "заторчать", знаешь, - я не совсем врубился, что оно значит. Как бы ты его использовал в предложении?
- Можно сказать: "Мужик, я заторчал". Когда хорошенько обкуришься, у тебя такое чувство, словно шея всаживается тебе в затылок. - Он на минуту задумался, потом просиял. - Это точь-в-точь такое же ощущение, как когда выходишь из штопора.
И тут я сразу все понял о торчании.
Словечки вроде "волочить хвост", "тряпичное крыло", "взлет с конвейера", "петля", "срыв на горке" так и мелькали в их речи. Они научились вручную проворачивать винт, чтобы запустить двигатель, они повторяли наши движения на сдвоенном управлении при каждом боковом заносе, скольжении на крыло, при каждой посадке на короткой полосе и при каждом взлете с грунта. Они схватывали все до мелочей. Однажды утром Джо, целиком поглощенный усилиями удерживать самолет в строю, крикнул мне, сидящему a" $(: "Будьте добры, помогите мне оттриммировать самолет". Он не слышал, как я расхохотался. Неделей раньше "триммирование" - это было нечто такое, что делалось с рождественской елкой.
Потом как-то вечером, сидя у костра, Крис спросил:
- А сколько стоит самолет? Или сколько надо денег, чтобы летать на нем, скажем, год?
- Тысячу двести, полторы тысячи долларов, - сказал ему Лу. - Летать можно и за два доллара в час:
Джо был поражен. - Тысяча двести долларов! - Последовало долгое молчание. - Это же всего по шесть сотен на двоих, Крис.
