Рик Янси - 5-я волна
Я мотаю головой:
– Я не сильный.
– Ну, на этот счет мы можем поспорить. Понимаешь, «Страна чудес» не только картирует твой опыт, она картирует тебя. Она рассказывает нам не просто о том, кто ты, но и о том, что ты. Показывает твое прошлое и твой потенциал. А твой потенциал, я не шучу, парень, он зашкаливает. Ты – то, что нам надо, и ты появился в нужный момент.
Он поднимается со стула, нависает надо мной и произносит:
– Вставай.
Это не просьба. У него голос такой же каменный, как его лицо. Я перемещаюсь на пол. Он подходит ко мне вплотную и говорит тихо и зловеще:
– Чего ты хочешь? Ответь честно.
– Я хочу, чтобы вы ушли.
– Нет. Чего ты хочешь?
Я чувствую, как моя нижняя губа выпячивается вперед, будто я ребенок и вот-вот расплачусь. Прикусываю язык и приказываю себе не отводить взгляд от ледяного огня, пылающего в его глазах.
– Ты хочешь умереть?
Я кивнул? Не помню. Может, кивнул, потому что он говорит:
– Я не дам тебе умереть. Дальше что?
– Дальше, думаю, я буду жить.
– Нет, не будешь. Ты умрешь. Ты умрешь, и ни ты, ни я, никто не сможет этому помешать. Ты, я, все на этой большой и прекрасной голубой планете умрут и освободят для них место.
Он цепляет меня за живое, говорит нужные слова в нужный момент, и все, что он старался из меня вытянуть, вдруг вырывается наружу.
– Тогда в чем смысл всего этого? – ору я ему в лицо. – Какого дьявола? У вас есть все ответы, так скажите мне, потому что я больше не знаю, чего ради мне волноваться!
Подполковник хватает меня за руку и швыряет к окну. Через две секунды он рядом. Раздвигает шторы. Я вижу школьные автобусы на холостом ходу возле ангара и очередь детей, которые ждут, когда их пропустят внутрь.
– Ты спрашиваешь не того человека, – рычит подполковник. – Спроси их, чего ради тебе волноваться. Скажи им, что в этом нет смысла. Скажи им, что ты хочешь умереть.
Он берет меня за плечи и разворачивает лицом к себе. Сильно ударяет ладонью в грудь.
– Они перевернули наш естественный порядок с ног на голову. Лучше умереть, чем жить. Лучше сдаться, чем драться. Прятаться, а не противостоять. Они знают: чтобы сломать нас, сначала надо убить нас вот здесь. – Подполковник снова хлопает меня по груди. – Последняя битва за эту планету будет не на равнинах, не в горах, не в джунглях и не в океане. Эта битва произойдет здесь.
И он в третий раз хлопает меня по груди.
К этому моменту моя воля абсолютно подавлена, я сдаюсь; все, что накопилось во мне после смерти сестры, берет верх. Я рыдаю, как никогда раньше не рыдал, как будто это совершенно новое для меня состояние и оно мне нравится.
– Ты – глина, – яростно шепчет Вош мне в ухо. – А я – Микеланджело. Я скульптор, и ты будешь моим шедевром. – Голубой огонь в его глазах прожигает мне душу. – Господь не призывает экипированных, сынок. Господь экипирует призванных. Ты призван.
Он дает мне обещание и уходит. Его слова прожигают мой мозг; перспектива, которую он мне открыл, преследует меня всю ночь и весь следующий день.
«Я научу тебя любить смерть. Я выну из тебя горе, вину, жалость к себе и наполню ненавистью, коварством и жаждой мести. Здесь я приму мой последний бой, Бенджамин Томас Пэриш».
Он все хлопает и хлопает по груди, от его ударов у меня горит кожа и раскаляется сердце.
«И ты будешь моим полем боя».
III. Глушитель
31
Никаких проблем не предвиделось. Все, что от него требовалось, это подождать.
Ждать он умел очень хорошо. Мог часами сидеть на корточках без движения, граница между ним и оружием стиралась, они превращались в одно целое. Казалось, даже выпущенная из винтовки пуля была привязана к нему невидимой нитью до тех пор, пока не врезалась в тело жертвы.
Первый выстрел сбил ее с ног, он тут же нажал на спуск снова и промахнулся. Третья пуля в тот момент, когда жертва нырнула за машину, изувечила безосколочное стекло заднего окна «бьюика».
Она скрылась под машиной. Это был единственный для нее выход, и он оставлял два варианта: ждать, когда она выберется из-под машины, или самому выйти из укрытия в лесу на краю шоссе и закончить начатое. Наименее рискованный вариант первый. Она выползает, он убивает. Если не выползет, время сделает всю работу за него.
Он не спеша, как будто у него в запасе вечность, перезарядил винтовку. Он преследовал жертву уже не первый день и догадывался, что та не станет выбираться из-под машины. Три выстрела не убили ее, но она понимает, что не может рассчитывать на четвертый промах. Как она написала в своем дневнике? «Тех, кто останется в конце, нельзя будет назвать счастливчиками».
Ей придется рискнуть. Если выползет из-под машины, ее шансы будут равны нулю. Она не может быстро передвигаться, а даже если могла бы, ей неизвестно, откуда исходит угроза и куда надо бежать. Остается только надеяться на то, что он выйдет из укрытия, чтобы закончить начатое. В этом случае все возможно. Даже убить его, если ей повезет.
Он не сомневался, что в случае прямого столкновения она так просто не сдастся. Видел, что она сделала с солдатом в ночном магазине. Может, и была тогда напугана, и переживала после того, как убила, но ни страх, ни чувство вины не помешали ей нашпиговать военного свинцом. Страх не парализует Кэсси Салливан, как это бывает с некоторыми людьми. Страх кристаллизует ее мотивацию, закаляет волю, проясняет разум. Страх будет удерживать ее под машиной, но не потому, что она боится, а потому, что это ее единственный шанс остаться в живых.
Исходя из этих соображений, он решил ждать. До заката оставалось еще несколько часов. К этому времени она либо умрет, либо ослабнет от кровопотери и обезвоживания, и прикончить ее не составит труда.
Прикончить ее. Прикончить Кэсси. Не Кэсси от Кассандры или от Кэссиди. Кэсси от Кассиопеи, девчонку из леса, которая спала с плюшевым мишкой в одной руке и с винтовкой в другой. Прикончить девчонку со светлыми рыжеватыми волосами, которая босиком чуть выше пяти футов четырех дюймов, такую юную, что он даже удивился, когда узнал, что ей шестнадцать. Эта девчонка рыдала в кромешной темноте, сходила с ума от страха в лесной чаще, но в следующий момент была готова бросить вызов смерти. Она думала о том, что, возможно, кроме нее на Земле никого не осталось, а в это время он, охотник, притаившись всего в дюжине футов от нее, слушал, как она плачет, пока наконец не засыпает, обессилев от слез. Идеальный момент, чтобы проскользнуть в ее палатку, приставить пистолет к голове и выстрелить. Потому что именно этим он и занимался. Это его работа.
Он убивает людей с начала чумы. Уже четыре года. Об этом своем предназначении он узнал, когда пробудился внутри выбранного для него человеческого тела. Ему тогда было четырнадцать. Ликвидатор. Охотник. Убийца. Имя не имело значения. Глушитель, прозвище, которое дала ему Кэсси, ничем не хуже других. Это прозвище отражает цель его существования – выключить весь человеческий шум.
Но в ту ночь он не сделал свое дело. И в следующие ночи тоже. Каждую ночь он подползал чуть ближе к ее палатке, дюйм за дюймом по влажной земле, пока его тень не появилась у входа в палатку и не упала прямо на нее. Ее запах, ее сон в обнимку с плюшевым мишкой – и охотник с пистолетом в руке. Ей снится жизнь, которую у нее отобрали, а он думает о жизни, которую должен забрать. Спящая девчонка и ликвидатор, подталкивающий себя к убийству.
Почему он ее не прикончил?
Почему не смог ее прикончить?
Он сказал себе, что это неразумно. Не будет же она прятаться в лесу до бесконечности. Ее можно использовать. Она способна привести его к себе подобным. Люди – общественные животные. Они, как пчелы, живут роями. Все нападения основывались на этом их способе адаптации к критическим условиям. Благодаря эволюционному императиву, который вынуждал людей жить группами, их можно было уничтожать миллионами. Как они любят говорить? Вместе мы сила?
А потом он нашел блокноты, и выяснилось, что никакого плана у нее не было, только одна цель – пережить следующий день. Ей было некуда идти и не к кому. Она была одна. По крайней мере, она так думала.
В ту ночь он не вернулся к ее лагерю. Подождал следующего дня, не признаваясь себе, что дает ей время собраться и уйти. Он не позволял себе думать о тихом крике отчаяния: «Иногда мне кажется, что я последний человек на Земле».
И вот, когда пошел обратный отсчет последних минут жизни последнего человека, напряжение в его плечах начало слабеть. Она не собиралась никуда бежать. Он опустил винтовку, присел возле дерева на корточки и покрутил головой, чтобы расслабить онемевшую шею. Он устал. Последнее время спал мало. И ел тоже мало. С начала Четвертой волны сбросил несколько фунтов. Его это не особенно волновало. Иные предвидели некоторый физический и психологический упадок сил в начале Четвертой волны. – Первое убийство самое трудное, второе легче, а потом будет еще проще, потому что самый впечатлительный человек способен привыкнуть к самым жестоким вещам.
