Евгений Лотош - Равные звездам
В пяти шагах от нее упругий пол из непонятного материала кончался, словно обрезанный, вместе с комнатой. Сразу за ним начинался заросший высокой травой луг, за которым тихо шелестели высокие толстые стволы тикуриновой рощи. Щебетали невидимые птицы, кожу обдувал ласковый теплый ветер, и высоко в небе сияло солнце.
На границе между полом и лугом прямо на земле устроились трое. Они сидели, скрестив ноги, спиной к Карине, и их золотисто-коричневые тела бронзово отсвечивали под лучами светила. Услышав шорох ширмы, они обернулись, и Карина ахнула, не сумев сдержаться.
— Папа! Рис! — воскликнула она. — Тетя Хи, ты жива!
Она бросилась к ним — и замерла, не сделав и двух шагов.
— Но ведь ты умерла… — растерянно сказала она. — Тетя Хи, ты… Нам же передали, что ты умерла. И я… Я тоже умерла? Где мы? Что здесь за место?
— Умерла ты, Кара, или нет — интересный теологический вопрос, — озорно усмехнулся Дзинтон, и Карина почувствовала, как при звуках его голоса радостно холодеет все внутри. — Технически — ага, умерла. Шай был хотя и тот еще мерзавец, но боец не чета тебе. Попасть длинной тяжелой тоскалой точно в сердце уже после того, как мозг перестал действовать — могу ему только поаплодировать. Посмертно, разумеется.
Он поднялся на ноги и подошел к Карине.
— Ну, здравствуй, дочурка, — серьезно сказал Демиург, взъерошивая ей волосы в своей излюбленной манере. — Давно не виделись. Очень рад тебя видеть вживую, если можно так выразиться. И я рад, что ты с честью прошла свой первый путь.
Карина на секунду прижалась к нему всем телом, как прижималась в детстве, но потом, спохватившись, отстранилась.
— Папа, — недоуменно сказала она, — но что произошло? Я все-таки умерла?
— В определенном смысле, — хмыкнул Дзинтон. — Хотя и не до конца.
— Джа! — Эхира тоже поднялась на ноги, и Карина только сейчас заметила, что она сильно помолодела. И еще в ней явственно проглядывали смутно знакомые черты — но чьи именно, непонятно. — Кончай ребенка мучить. Она и так в шоке. Давай, рассказывай. Или я сама расскажу, если ты вдруг своего хитроумия застеснялся.
— Ох, Майя, какая же ты все-таки нетерпеливая, — покачал головой Дзинтон. — Ну ладно, расскажу. И не только ей. Тебе тоже.
— Мне? — удивленно взглянула на него Эхира.
— Майя? — охнула Карина, глядя на нее. — Как — Майя?
— Очень просто, — нетерпеливо отмахнулась та, и ее фигура внезапно подернулась рябью и изменилась. Теперь перед Кариной стояла та самая девушка, что разговаривала с ней в Крестоцине ненастным вечером восемь лет назад. Только глаза — глаза у нее остались от Эхиры. — Все очень просто, хотя и не слишком тривиально поначалу. Эхира — моя автономная проекция с односторонней связью. Через терцию-другую, когда немного освоишься, я и тебя научу такому фокусу. Джа, что ты мне рассказать хочешь?
— Освоюсь? — тупо повторила Карина, переводя взгляд на Дзинтона. — Папа…
— Джа, — Панариши тоже поднялся на ноги и сладко потянулся. — Я бы на твоем месте действительно начал с самого начала. Если уж я столько времени в себя прийти не мог, то она тем более ничего не понимает. Если сам не можешь и Майе не доверяешь, давай я расскажу.
— Между прочим, Семен, терпеливость и уважение к старшим — весьма похвальные качества любого юноши, — Джао повернулся к нему, назидательно подняв палец. — А я тебя почти на миллион лет старше.
— А я тебя — на полмиллиона. Только что-то не помню, чтобы ты ко мне хоть когда-то хоть сколько-то уважения проявлял, — фыркнула Майя-Эхира. — Так его, Семка! Наконец-то у меня союзник появился. Станем его вдвоем воспитывать. Я с позиции жизненного опыта, а ты — искренней благородной юности.
— Ша, девочки и мальчики! — решительно сказал Дзинтон, отстраняя Карину и садясь в сгустившееся прямо под ним кресло. — Я говорю! Присаживайтесь. Только сразу всех прошу — когда вам меня убить захочется, сдержите порыв. Дайте договорить сначала, а потом хоть в терновый куст бросайте.
— Джа! — прищуренного глянула на него Майя. — Когда ты так говоришь, у меня всегда появляется предчувствие, что торопиться действительно не следует. Потому что ты заслуживаешь не быстрой и легкой смерти, а долгой и мучительной. Признавайся, какую пакость ты опять устроил?
— Сначала сядь, — фыркнул Демиург. — Потом все услышишь. Кара, просто представь, что ты садишься на что-нибудь, и все.
Не отводя от него прищуренного взгляда, Майя плюхнулась на возникший под ней высокий, словно в баре, табурет. Панариши просто откинулся назад и расслабленно повис в воздухе, словно устроившись в невидимой наклонной лежанке. Карина нерешительно посмотрела на них и осторожно присела, пытаясь ощутить ягодицами что-то, на что можно сесть. Тут ее словно толкнули, и она опрокинулась назад, нелепо взмахнув руками — и ощутила, что ее со всех сторон охватывает мягкое уютное кресло.
— Потом с виртуальной мебелью освоишься, — нетерпеливо сказал Дзинтон. — Итак, начинаем сеанс разоблачений. Начнем с Эхиры. Майя, может, сама пояснишь?
— Поясню, — согласилась та. — Кара, ты знаешь, что такое проекция. Демиурги часто создают таких кукол для общения с биоформами. Обычно проекция находится в прямом подчинении Демиурга и управляется одной из его точек концентрации сознания. Грубо говоря, марионетка на ниточках и с обратной связью. Но можно сделать так, что кукла окажется самостоятельно думающей, чтобы снять с точки концентрации нагрузку по выполнению рутинных операций. Например, для поездки в автобусе или ожидания в приемной много ума не надо, но какие-то разумные действия предпринимать проекция должна. Причем не простые действия, а такие, какие выполнил бы сам Демиург в данной ситуации. Пихнули тебя в бок — надо как-то отреагировать в зависимости от играемой роли: извиниться или, скажем, в физиономию плюнуть. Поэтому даже самая тупая проекция обычно оснащена определенным интеллектом, более высоким, чем, — она фыркнула, — у некоторых якобы разумных биоформ. Пока понятно?
Она испытующе взглянула на Карину, и та молча кивнула.
— Однако такая кукла все равно требует пристального внимания, чтобы обеспечивать адекватность ее реакции в более-менее нетривиальных ситуациях. А наши возможности по контролю проекций хоть и велики, но не безграничны. Каждая наша точка концентрации сознания отнимает ограниченные ресурсы, и больше полутора-двух десятков одновременных проекций не могут держать даже самые умелые кукловоды типа нашего Джао. У меня лимит — максимум одиннадцать параллельных проекций, и то я стараюсь обычно не создавать больше трех-четырех, дальше голова болеть начинает. Но иногда просто позарез нужно больше. А еще иногда нужно прочувствовать на собственной шкуре какую-то ситуацию из обычной жизни, но не с точки зрения всесильного Демиурга, а как обычному человеку. Тогда мы делаем автономные проекции — выделяем кусочек нашего сознания в отдельную независимую сущность и предоставляем ему действовать по своему усмотрению. Обычно также создается ложный набор воспоминаний — для себя такое несложно, достаточно пометить как истинную произвольно полученную память, пусть даже отрывок из когда-то просмотренного фильма. И мы получаем независимую личность, искренне считающую себя обычным человеком, с собственным прошлым и будущим, со свободной волей, ничего знать не знающую ни про каких Демиургов.
