Франк Шетцинг - Стая
Рубин встал перед ним, загородив собой лабораторию.
— Я могу вам объяснить, Сигур. Видите ли, мы не собирались использовать эту, вторую, лабораторию, она оборудована только для подстраховки на случай, если основная лаборатория выйдет из строя. Мы просто проверяем эту систему, чтобы она была готова на случай, если…
Йохансон указал на синее свечение в симуляторе:
— У вас здесь тоже… эта штука в танке!
— А, это? — Рубин оглянулся. — Это… э-э… надо же попробовать, убедиться. Мы вам ничего не говорили без нужды, потому что…
Каждое слово — враньё.
Конечно, Йохансон не совсем трезв, но вполне понимает, что Рубин врёт.
Он поворачивается и идёт к выходу.
— Сигур! Доктор Йохансон!
Шаги следом. Рубин поравнялся с ним. Нервно схватил за рукав:
— Да подождите же!
— Что — вы — здесь — делаете?
— Это совсем не то, что вы подумали, это…
— Откуда вы знаете, что я подумал, Мик?
— Это мера безопасности! Лаборатория — это мера предосторожности!
Йохансон вырвал руку:
— Я думаю, мне надо поговорить об этом с Ли.
— Нет, это…
— А лучше с Оливейра. Нет, это лучше обсудить со всеми, как вы думаете, Мик? Ведь вы нас дурите здесь?
— Конечно же, нет.
— Тогда объясните мне, наконец, что всё это значит.
В глазах Рубина возникла паника:
— Сигур, не надо пороть горячку!
Йохансон смотрит на него, негодующе фыркает и уходит. Слышит за спиной догоняющие шаги Рубина, затылком чувствует его страх.
Не надо пороть горячку.
Яркая белая вспышка.
Свет взрывается перед его глазами, и по его черепу разбегается тупая боль. Стены, коридор, всё расплывается. Пол стремительно надвигается на него…
Йохансон уставился в потолок лаборатории.
Всё встало на свои места.
Он вскочил. Оливейра всё ещё работала в стерильной лаборатории. Тяжело дыша, он посмотрел на симулятор, на контрольный пульт, на рабочие столы.
Снова на потолок.
Там, наверху, есть ещё одна лаборатория. Прямо над ними. И никто о ней не знает. Должно быть, Рубин его ударил, а потом ему вкололи какое-то снадобье, чтобы стереть ему память.
Зачем?
Что тут разыгрывается, ради всего святого?
Йохансон сжал кулаки. В нём вскипала бессильная ярость. Он бросился к выходу и побежал по пандусу наверх.
* * *
Нижняя палуба
— Что мне там, у вас, делать? — сказал Грейвольф. — Я ничем не могу вам помочь.
Злость Эневека прошла. Он вернулся к бассейну, который наполнялся водой.
— Это не так, Джек.
— Так. На флоте они мучили дельфинов, и я ничего не мог сделать. Тогда я переключился на китов, но киты стали жертвой другой силы. В какой-то момент я даже решил, что животные лучше людей, и вот животное отняло у меня Лисию. Я никому не могу помочь.
— Прекрати жалобиться, чёрт возьми.
— Это факты!
Эневек снова сел с ним рядом.
— То, что ты тогда ушёл от военных, было правильно.
— Но что изменилось оттого, что я ушёл?
— Для тебя изменилось. Ты проявил твёрдость. Доказал свою несгибаемость.
— И чего я этим достиг?
Эневек молчал.
— Знаешь, — сказал Грейвольф. — Самое худшее — это чувство, что ты нигде никто. Ты любишь человека — и теряешь его. Ты любишь животных — а они её убивают. Я уже начинаю ненавидеть этих косаток. Тебе ясно? Я начинаю ненавидеть китов!
— У нас у всех эта проблема, и мы…
— Нет! Это моя проблема! Я видел, как Лисия гибнет в пасти косатки, и ничего не мог сделать. Если я сейчас тут сдохну, это никак не повлияет ни на спасение, ни на гибель мира. Кому я нужен? Я не сделал ничего, чтобы можно было сказать, что моё присутствие на этой планете было чьей-то удачной мыслью.
— Ты нужен мне, — сказал Эневек.
Грейвольф глянул на него. Эневек ждал циничного комментария, но не последовало ничего, кроме тихого не то всхлипа, не то вздоха.
— И, пока ты не забыл, — добавил Эневек, — Лисии ты тоже был нужен.
* * *
Йохансон
Его ярости хватило бы, чтобы выволочь Рубина на взлётную палубу и вышвырнуть за борт. Он бы так и сделал, попадись ему биолог под руку. Но Рубина нигде не было. Зато он столкнулся с Уивер.
— Карен! Ты к нам?
— Честно говоря, я хотела на нижнюю палубу. К Леону и Джеку.
— О да, Джек. — Йохансон взял себя в руки. — Кажется, у него плохи дела, да?
— Видимо, между ним и Лисией было больше, чем он сам думал. К нему страшно подойти.
— Леон его друг. Он поможет ему выкарабкаться.
Уивер быстро сообразила, что это не разговор, а только повод к разговору.
— Ты-то как? — спросила она.
— Великолепно. — Йохансон взял её под руку. — У меня есть одна идея, как выстроить контакт с Ирр. Пошли со мной на «крышу»?
— Я, правда, хотела…
— Десять минут. Я хочу знать твоё мнение. И хоть подышим, а то всё время в закрытом помещении.
— Ты слишком легко одет.
На нём были свитер и джинсы. Его пуховик остался в лаборатории.
— Я закалённый. Так вот, что я думаю? — Он заметил, что стал говорить громче. Угомонись, сказал он сам себе. — Слушай, мне действительно нужно проговорить эту идею, у неё много пересечений с вашим компьютерным моделированием, мне не хочется торчать тут, на пандусе. Идёшь ты или нет?
— Конечно, иду.
Они поднимались по пандусу. Йохансон не задирал голову к потолку, ища скрытые камеры и микрофоны. Их всё равно не увидишь. И непринуждённым тоном продолжал:
— Джуд, конечно, права, не надо пороть горячку. Я думаю, нам понадобится несколько дней, чтобы эта идея созрела, потому что она базируется на…
Он городил глупости, звучавшие на учёный лад, пока они не вышли на палубу. Было холодно и ветрено. Над морем стелились рваные облака, волны ворочались внизу, словно доисторические животные, громоздкие и серые. Йохансон сильно мёрз, но изнутри его подогревала ярость.
— Честно признаться, — сказала Уивер, — я не понимаю ни слова.
Йохансон подставил лицо ветру:
— И не надо. Я думаю, здесь у них нет прослушки.
Уивер сощурила глаза:
— Ты о чём?
— Я всё вспомнил, Карен. Теперь я знаю, что со мной было позавчера ночью.
— Ты нашёл свою дверь?
— Нет. Но я знаю, что она есть.
Он сжато рассказал ей всю историю. Уивер слушала с неподвижным лицом.
— Ты считаешь, на борту есть что-то вроде пятой колонны?
— Да.
— Но для чего?
— Ты слышала, что сказала Джуд. Не надо пороть горячку. Я думаю, мы все — я, ты, Леон, Сью, Мик, разумеется, тоже, Сэм и Мёррэй — мы дали им полную наводку для розыска преступника. Мы теперь хотя бы теоретически знаем, с каким видом разума имеем дело и как он функционирует. Мы работали день и ночь, чтобы выяснить это. И вдруг нам дают дополнительное время и просят не торопиться?
