Павел Амнуэль - Маленький клоун с оранжевым носом
Мобильник зазвонил, когда я поднес ко рту первый кусок омлета.
— Добрый день, это Учитель…
Какой еще, к черту, учитель? Неужели Света что-то натворила в школе?
О господи, Учитель, следователь, ну, конечно.
— Слушаю вас, — сказал я сухо.
— Хочу вам сообщить, что, согласно предварительным результатам патологоанатомической экспертизы, Алекс Гринберг умер от разрыва сердечной мышцы в результате ранения острым длинным…
— Одним из ножей, которые вы нашли в ящике компьютерного столика, — перебил я, опасаясь, что следователь никогда не закончит фразу
— Скорее всего, — согласился Учитель.
— Насчет похорон, — сказал я. — Когда можно будет…
— Не сегодня, — перебил меня следователь. — Возможно, завтра. Но я в этом не уверен.
— А потом будет суббота, — напомнил я. — И значит…
— Надеюсь, до воскресенья, — сказал следователь, — все формальности удастся уладить.
… — Понятно, — мрачно сказал я.
— Минуту, — быстро произнес Учитель, опасаясь, видимо, что я отключу связь. — У меня к вам есть еще несколько вопросов. Я сейчас у себя, это в управлении полиций на Русском подворье, буду до шести вечера. На входе скажите дежурному, что…
— Но у меня важная встреча в пятом часу!
— …что вы по моему вызову, вас пропустят и скажут, куда идти.
— Хорошо, постараюсь, — буркнул я.
— Постарайтесь, пожалуйста, — очень вежливо произнес следователь.
Значит, после разговора с Шаулем придется ехать к Учителю, ничего не поделаешь. Может, это и к лучшему: он будет спрашивать меня, я попробую что-то узнать у него.
Омлет оказался пересоленным. Почему-то и у кофе был необычный вкус — видимо, у меня сегодня что-то произошло со вкусовыми рецепторами или… А что, может, это действительно заразно и передается от человека к человеку по неведомым нам пока физическим законам? Существует же, к примеру, электромагнитная индукция. Но почему тогда эта странная эвереттическая индукция не проявила себя раньше, ведь знакомы мы с Аликом были не один десяток лет? Почему именно сегодня, когда Алика не стало? Неужели это свойство организма передается со смертью носителя — будто действует некий закон сохранения?
Я вполне серьезно обдумывал эту идею, пока мыл посуду и переодевался — не пристало приезжать в кнессет в джинсах и майке с изображением страуса, хотя, возможно, это и не имело никакого значения, я ведь не собирался входить в святая святых, а для разговора на стоянке и страус подошел бы. Тем более что птица засунула голову в песок — так же, как поступил в свое время Шауль, о чем я и собирался ему напомнить.
О законах сохранения в Многомирии мы с Аликом, надо сказать, имели очень смутное представление, хотя, разумеется, — особенно в последние годы, когда о Мультиверсе начали высказываться не только физики и философы, но даже психологи с психиатрами, — перечитали огромное количество монографий, статей и заметок, среди которых выделил и труд Арнольда Бердинера «Теория Всего: Мультиверс глазами скептика». Несмотря на весь свой скептицизм, Бердинер писал в послесловии: «Сомневаться в существовании Многомирия сейчас становится в физике дурным тоном, настолько дурным, что, когда мы Дискутировали по этому поводу со Стивеном Вайнбергом, он предложил мне спор: если эксперименты докажут, что Многомирия не существует, он, Вайнберг, съест не только собственную шляпу, но и содержимое склянки с цианистым калием. Естественно, я от спора уклонился — не потому, что не желал жуткой смерти своему великому коллеге, а, скорее, напротив: внутренне я тоже понимал уже, что в картине мироздания, созданной, в частности, и с моим участием, без Многомирия обойтись так же сложно, как в кухне — без плиты, кастрюль и сковородок»…
Фраза эта вспомнилась мне, когда я надевал лучшие свои брюки и белую рубашку — от галстука я все-таки отказался по той простой причине, что давно забыл, как эту штуку повязывают, да и явиться потом в полицию, одетому с иголочки, было, на мой взгляд, верхом неприличия. Что подумает Учитель? Наверняка, что подозреваемый явился с повинной!
К стоянке кнессета на огромной площадке за Садом роз я подъехал на десять минут раньше назначенного срока и был уверен, что ждать мне придется не меньше получаса: вряд ли
Шауль подойдет вовремя, если вообще в суете парламентских разборок вспомнит о данном мне обещании.
С чего лучше начать? С прямого вопроса или лучше сначала походить вокруг да около, оценивая реакцию собеседника? А если не будет никакой реакции? Нет, должна быть — если бы для Шауля события в кибуце Шкуфим ничего не значили, он не согласился бы тратить свое драгоценное время на разговор с, по сути, малоизвестным ему человеком.
В стекло постучали, и я, оторвавшись от раздумий, увидел склонившегося к окну молодого человека в строгом костюме и таки с галстуком — правда, такого яркого лимонного цвета, что лучше бы он держал этот сигнал светофора в кармане и не распугивал население. Это не мог быть Шауль — люди обычно не молодеют, — и я опустил стекло, намереваясь спросить, в чем собственно, дело. Парень меня опередил:
— У тебя назначена встреча с господином референтом? — спросил он на иврите. — Ты господин Кагерлипски?
Фамилию он, конечно, исковеркал, но узнать все-таки можно было, и я не стал спорить.
— Да, — сказал я.
— Пожалуйста, следуй за мной.
Куда, интересно? Я вышел из машины и обнаружил метрах в десяти, у будки охраны, группу из трех человек, среди которых узнал, наконец, Шауля Бардану — он, конечно, постарел, отпустил небольшую бородку и стал похож на шкипера.
— Здравствуй, Матвей, — сдержанно приветствовал меня Шауль, и мы пожали друг другу руки, будто были старинными приятелями. — Давай отойдем, и ты задашь твои вопросы. Извините, господа, я сейчас вернусь.
Парень в лимонном галстуке за нами не последовал — напротив, активно включился в обсуждение неведомого мне законопроекта незнакомого мне Мизрахи. Неужели он был не охранником, а таким же референтом, как Бардана, или даже, не приведи Господь, депутатом?
— Сюда, — сказал Шауль и открыл дверцу своего автомобиля. Хорошая машина — «вольво» последней модели. Своя, интересно, или государственная?
Мы опустились на заднее сиденье, Щауль закрыл дверцы, дотянулся до приборной панели и включил зажигание, а следом кондиционер. На улице было совсем не жарко, и я предпочел бы дышать нормальным, а не кондиционированным воздухом, ну да ладно. Перетерплю.
— Алекс был твоим другом, прими мои соболезнования, — начал Шауль, не собираясь ходить вокруг да около и действительно сберегая мое и, главное, свое время.
