Феликс Крес - Черные мечи
— Все свелось к резне, — помолчав, продолжил он, — перевес армектанцев был весьма значителен, и казалось, исход событий предрешен, если бы не чудо. Едва легионеры двинулись в атаку, дорогу им преградили каменные глыбы и осыпь мелких камней. Камни медленно скатывались, угрожая смести ряды воинов. Солдаты в ужасе разбегались, бросая оружие. Но, видно, Тяжелые Горы разгневались не на шутку, и не было спасения от их гнева. Пропасть разверзлась под ногами бегущих, поглотив всех до единого, а расщелина так и осталась доныне. Она все еще служит убежищем горным разбойникам. Мы сейчас находимся на ее дне.
— Разрез! — ошеломленно воскликнул Байлей.
— Да. Добавлю еще, что подобных случаев история знает множество. Может, они не так подробно описаны, но хроники насчитывают их десятками.
Они сидели молча, задумавшись над удивительным рассказом Старца. Каренира посмотрела вверх, словно что-то искала среди туч, укрывших ночное небо, и спросила с загадочной улыбкой:
— Это правда, отец, что в осаде Громба принимали участие полторы сотни лучниц?
Старик удивленно вскинул брови:
— А тебе-то откуда известно?
— Иногда, когда я гостила у тебя, отец, бывало, заглядывала в твои записи. Ты ведь не сердишься, правда?
Старик даже растрогался.
— Я и не знал, что тебя интересует история Шерера, — сказал он. Почему ты никогда мне об этом не говорила? Я мог бы рассказать тебе о многих очень интересных событиях! Как много я мог бы тебе поведать, дочка!
— Не может быть, — заметил Байлей, — чтобы в тогдашней армектанской армии было столько женщин.
Старик рассмеялся:
— Почему бы и нет? Восемь лет назад я без остатка посвятил себя истории. Восемь лет я привожу в порядок материал, который собирал в течение всей своей жизни. Легенды, предания, песни, десятки хроник и летописей, тысячи страниц. В конце концов, я тоже кое-что знаю о Книге Всего и содержащихся в ней Законах… хм. Я знаю историю Шерера, исследовав ее вдоль и поперек. Если я утверждаю, что нечто имело место в действительности, — то этому стоит верить. Мне можно верить. — Старец ухмыльнулся чуть насмешливо.
— Значит, это все правда, а не мифы?
Улыбка не сходила с лица Старика.
— Да, друг мой. Но поскольку это тебя так заинтересовало, я поведаю тебе еще кое-что. Ты знаешь, что в завоевании Дартана принимали участие женщины? Их было много.
— Армектанки завоевали Дартан? — Во взгляде молодого человека появилось недоверие и явная неприязнь.
— Вот именно. "Завоевали" — слишком сильно сказано. Но одно бесспорно именно они стали причиной войны, в которой сами и приняли участие. Я не хочу задеть твои чувства, сын мой, но вы, дартанцы, никогда не умели воевать. Хорошо это или плохо — дело другое… Но вас били все подряд: разбойничьи банды на границе с Громбелардом, пираты с Прибрежных островов на юге, наконец, армектанцы. Завоевание Дартана… Собственно, никакого завоевания не было. В Дартан попросту вошли и взяли тепленькими. Тому, правда, предшествовала битва, когда тяжелая конница дартанских магнатов угробила весь передовой отряд войск Армекта. Первая и последняя победа дартанцев, впрочем, и она стала бесславной, так как дартанские рыцари тут же разъехались по домам, чтобы отпраздновать свой триумф, а те, кто остался, мгновенно были уничтожены решающим ударом главных сил армектанских корпусов. Дальше пошло как по маслу. Одного армектанца было достаточно для взятия деревни, а пять лучниц легко могли занять целый город. Ворота Роллайны открылись через день осады, задолго до прихода пехоты. Курсирующие у городских стен конные лучники пустили горящие стрелы. Они-то и вызвали смертельную панику среди горожан. Вот такая война. Тебе, сын мой, нечего стыдиться. Твоей вины в том нет. Напротив, я бы даже сказал: если бы каждый дартанец владел мечом, как ты, история Империи вовсе не стала бы сплошной полосой армектанских побед. Каренира рассказала мне о вашем "турнире"…
Слова Старца приятно порадовали Байлея, но он все еще был в замешательстве.
— А что странного в том, что женщины служили тогда в армектанском войске? — спросил Старец. — Сейчас тоже нередко можно встретить женщину-солдата, особенно в легких подразделениях. — Он оглянулся на воспитанницу. — Разве не так, Кара?
— Но не в Дартане… — заикнулся Байлей.
— Причиной тому — Великая Эпидемия в Армекте, — сказал старик. — Любой миф основан на реальности. Я, правда, сомневаюсь, что на самом деле сразу же стало рождаться меньше мальчиков; и, полагаю, что, скорее всего, возросла их смертность по неизвестной причине. Но тогда-то считали иначе. Будто бы Дартан завоеван ради потомства из-за здоровых мужчин. Что-то в этом есть.
Байлей и Каренира ошеломленно смотрели на него.
— Эпидемия распространялась со скоростью ветра, особенно жестоко в Армекте. Затронула она и многие округа Дартана, хотя и в значительно меньших масштабах. Странные настали времена. Жизнь женщины практически потеряла ценность. Девочки росли без надзора, мальчиков же холили и лелеяли. Как это ни покажется вам странным, но катастрофа не принесла колоссального ущерба именно армектанцам. В силу традиций и вековых обычаев мужчины сохранили свою мужественность, а их женщины переняли многие, возможно, чуждые их натуре занятия и профессии. Все по-иному обстояло в Дартане. Там начал развиваться культ женщины, женской натуры, женского тела, а мужчина забыл о собственных достоинствах, выбрав роль "слабого пола", уступая женщине почти в любой области. Сегодня это трудно понять… все-таки должно быть наоборот.
Повисла тяжелая тишина.
Байлей и Каренира сидели рядом, вглядываясь в догорающий костер. Девушка прислонилась к дартанцу, который, заслушавшись, обнял ее за плечи, даже не отдавая себе в этом отчета. Они удивленно и чуть пристыженно посмотрели друг на друга. Байлей сделал движение, словно пытаясь убрать руку, но девушка не отодвинулась.
— История… — снова задумчиво произнес Старец. — Изучив ее досконально, я повсеместно видел одно и то же: за тысячу с лишним лет мир не сдвинулся с места… Появились коты, потом стервятники. Но что это изменило?
Он поднял короткую палочку и бросил ее в огонь.
— Ничего.
— А войны… завоевания? А как же Кошачье Восстание? — спросил Байлей.
— Это лишь сдвиги, мой мальчик. Сдвиги, не перемены. Словно ты мешаешь суп в котле, ничего к нему не добавляя. Вкус, сколько бы ты ни перемешивал, не изменится.
Он снова замолчал.
— Когда я говорю "перемены", — продолжил Старик, — я имею в виду перемены двоякого рода: к лучшему… или к худшему. Заметьте, сущность их не изменилась ни на йоту. Мир… это судьбы отдельных людей. Каждый кует свою собственную жизнь, но, выковывая ее из твердого железа, мы часто делаем это плохо. Мы словно кузнечные молоты с треснувшими рукоятками, а таким орудием никогда не выкуешь доброго меча. Если даже один и удастся выковать — то все остальные останутся так себе.
