Ярослав Голованов - Заводная обезьяна
– Я с краю должен… У меня вино в шкафчике, садись, садись…
– Штрафной ему! – заголосил Фофочка.
Хват налил Сашке остатки водки, законную его долю.
– Ну расти большой и будь здоров! – Сашка чокнулся с Хватом, с ребятами, с Анютой напоследок, она улыбнулась ему, он совсем смешался, спасаясь от ее глаз, махнул в рот водку, поперхнулся, закашлялся, начал закусывать чем попало, только бы побыстрее.
– Не пошла! – прокомментировал Фофочка.
Юрка постучал Сашку по спине. Все развеселились еще больше. Витя с сожалением повертел в руках пустую поллитровку и бросил ее в иллюминатор. Она беззвучно исчезла.
– Кончен бал, погасли свечи,- сказал Юрка.
– 'Будем пить родное тропическое! – закричал Фофочка.
Витя стал разливать вино.
Сашка, вконец подавленный близостью Анюты, удивленный донельзя тем, что это она, Анюта, невероятно, до слез, красивая в этом голубом платье, вот здесь так запросто, в его каюте, рядом с его ребятами, ест, пьет вино помаленьку, разговаривает то с Фофочкой, то с Юркой, то с Ваней Кавуненко, сидел столбом, трезвый,- хмель не влезал в его мятущиеся мозги,- не знал, что делать, что говорить.
– Быстро вы собрание провернули,- сказал наконец Сашка Зыбину для того, чтобы хоть что-нибудь сказать.
– Какое собрание? – рассеянно спросил Юрка, кусая ломоть холодной говядины.- Витька, ешь мясо. Мясо – первый сорт…
– Ну как какое? С обязательствами…
– Завтра будет собрание,- вставился Фофочка,- завтра в 19.00.
– Витя, не наливай ему больше. Он уже хорош,- сказал Сашка.
– Это ты хорош! – пьяно обиделся Фофочка.- Завтра в 19.00.
– Точно,- весело сказал Юрка,- сам мешал ему писать… Так что, Витя, наливай ему, я разрешаю.
– И я видела,- сказала Анюта,- объявление в столовой висит.
– Что я, псих, что ли! – упорствовал Сашка.- Как оно может быть завтра, если я сейчас только передавал обязательства?
– Это какие еще обязательства? – насторожился Хват. Он не любил обязательств.
– В честь пленума,- сказал Сашка растерянно.
– Как в честь пленума? – спросил Ваня.- Как же так…
– Пленум завтра открывается..; Ты радио слушаешь? – спросил Сашка.
Витя снова начал разливать.
– Погоди,- остановил его Ваня,- поставь посуду. Не пойму я что-то…
– А что тут понимать? – удивился Сашка.- К открытию пленума БМРТ "Державин" заморозил 500 тонн рыбы и берет обязательство заморозить еще 100 тонн. Принято единогласно на общем собрании…
– Да ты понимаешь, что не было никакого собрания! – взвился Юрка.
Все смотрели на Сашку.
– И какие 500 тонн, если с утра было 465? Ну, пускай ошиблись, просчитались, тунцов приплюсуй, пускай 470, но ведь не 500! Как же ты передаешь "500"?!-наскакивал Зыбин.
– Да я-то при чем? – Сашка начинал злиться.- Собрание постановило, а я…
– Опять собрание! – Зыбин воздел руки- Не было собрания, понимаешь? Не бы-ло!
– Но я передал…
– "Липу" ты передал! "Ли-пу". Фальшивку, понял? Которую завтра в 19.00 будут проводить задним числом, понял?
– Но ведь подписи…- робко возразил Сашка.
– Чьи подписи?
– Арбузов, Бережной, Митрохин.
– Арбузов, Бережной…- повторил Юрка.- Ладно, пусть Арбузов и Бережной, бог им судья. Но Митрохин! Пашка Митрохин, лучший механик, краса и гордость, комсорг! Выбрали на свою голову… Где Пашка?! – Он подскочил вдруг, как на пружине, будто чертик из табакерки.- Где Пашка? Давай его сюда! Я его спрошу, в каких это трюмах он 500 тонн нашел! И про обязательства мои, и твои, и твои,- он тыкал пальцем в грудь Вити, Фофочки, Вани,- спрошу у него.
– Полез в канистру,- добродушно сказал Хват.- Из-за чего крик? 500 или 470. Завтра собрание или сегодня. Какая разница? Пока трюма не набьем, домой не пойдем. Тебе не один хрен, когда ты за эти трюма будешь голосовать? Тебе что, завтра тяжелее руку подымать будет? Просто смех: начальство в Москву шлет радиограмму, а матрос Юра за нее психует.
– А 500 тонн – это, я думаю, просто для круглого счета,- глупо сказал Фофочка.- 500 или 470, разница всего 30 тонн. Это же пустяки…
– Это два дня работы, а не пустяки,- сказал Ваня.
– Бережному виднее, сколько у нас тонн,- улыбнулся Хват и поднял стакан.- Давайте выпьем за…
– "Бережному виднее"?! – закричал Зыбин.- Ему всегда виднее! Почему же ему виднее, Витя? – Он вскочил из-за стола. Некрасивое лицо его раскраснелось от вина, только странно белели оттопыренные уши. Все тело напряглось и вздрагивало, словно в ожидании решительного бега.- Я вот все думаю, думаю и никак придумать не могу. А может быть, все-таки нам с тобой виднее, а? Братцы, что же такое, братцы,- он говорил уже тихо.- Ваня, объясни мне, ты же правильный человек… Объясни мне, Ваня, почему же Бережному всегда виднее. Все ему виднее: чей лангуст в трале сидит, виднее; как деду Резнику про мукомолку рассказывать,- опять виднее. И сейчас, оказывается, виднее ему, сколько я вот этими руками рыбы перекидал и сколько еще перекидать думаю… Тогда объясни мне, Ваня, кто я такой. Советский я человек на советском пароходе или пешка черная непроходная? Почему тебе не стыдно спросить меня, если чего не знаешь, почему вот Фофочку – штурмана – я могу морю учить, почему же я у Бережного только пень дубовый, дурью кантованный, ничего сам не понимаю: ни как работать мне, ни как о работе своей сказать, ни как штаны в гальюне снимать, прости господи! А?
– Ну при чем тут это…- примирительно вставился Фофочка.
– Ты молчи! – перебил Юрка.- Для круглого счета, говоришь, 500 тонн придумали? Почему же не 400 или не 450? Тоже круглый счет. Вот скажи мне, Фофочка, грамотный ты человек, почему не придумали 700 или.1 000 тонн? A?
– Семьсот не влезут. А 500 – это близко… Вполне реальная цифра…
– Реальная! Реальная, говоришь! Значит, врать можно, надо только, чтобы похоже было на правду. Так?
– Не так,- сказала вдруг Анюта.- Или врать, или не врать, а сколько врать – это уже все равно.
– Во! – Юрка снова обернулся к Фофочке.- Слышишь? Вот она понимает это, а ты, с дипломом своим, ни черта не понимаешь! И кому врать? Зачем? Ну давай наврем, что заморозили тыщу тонн сардины, что амбары у нас трещат, хлеба нам некуда девать, что ракет атомных у нас десять миллионов или десять миллиардов и все на "товсь" стоят. Мы что, сильнее станем? Я так думаюнаоборот. Никогда от вранья сильнее не станешь. Так зачем тогда 500 тонн? Кому это выгодно?
– Начальству,- сказал Хват,- кому ж еще…
– Теперь давай разбираться потихоньку,- сказал Ваня.- Значит, начальству. Начнем с капитана. Парню тридцать два года. А ему доверили посуду на 4700 тонн и 106 душ. Первый в жизни рейс капитаном. Это ты должен понимать? И какие у тебя к нему претензии? Сходили зазря в Гвинейский залив? Ну, ошиблись. Пусть. А еще? Ну, что молчишь? Возьми стармеха Петра Анатольевича.
