Сергей Куприянов - Галоп
До берега оставалось метров семьдесят, когда сержант Чива, чья двойка продвинулась чуть дальше, вдруг крикнул: «Есть!».
Наконец-то!
Разделяющее их расстояние майор преодолел в несколько длинных прыжков, перепрыгнув через очередной костер, сбив при этом на угли палку с нанизанными на нее кусками мяса. Эх, барбекью. Да с молодым бы вином…
То, что он увидел у куста, увешанного неестественного алого цвета ягодами, сначала отказалось принимать его сознание. Просто разум майора Строга, несмотря на весь опыт и подготовку, не был готов к восприятию того, что видели его глаза. Разрезанный комбез, перепачканный в крови, окровавленные кости, рассеченный поясной ремень, ботинки – спецпроизводство для внеземной группировки. И всюду кровь, кровь. На траве, на остатках одежды. Расческа – дешевка из военного магазина с эмблемой космической военной группировки – тоже в крови.
Некоторое время он стоял, глядя на все это, на то, что еще недавно было рядовым Булыгой. И вдруг понял, что это за мясо так аппетитно пахло. Он едва успел отвернуться, чтобы мутная струя, вырвавшаяся из его горла, не облила останки рядового, и выплеснул на куст с алыми ягодами выпитый недавно витаминный чай и не успевшие перевариться кусочки галет с сублимированным мясом, усваивающимся, как написано в инструкции, в течение двадцати минут после применения. Видно, не прошло еще этих самых минут.
Злость, досада, чувство стыда перед подчиненными – все это он испытал в тот момент, когда куст перед ним оказался залит бело-бурой жидкостью, так не кстати вырвавшейся из его желудка. Не дело командиру блевать перед своими подчиненными.
– Огонь! – бешено закричал он, первым вскидывая автомат.
Со времени начала активной фазы операции прошло уже достаточно времени для того, чтобы немалая часть аборигенов успела разбежаться, поэтому первые пули попали в ближайший шалаш, от которого полетели ветки и трава. Ветки сразу попадали на землю, а растрепанная трава отчего-то не спешила падать и кружилась, кружилась в воздухе, словно семена одуванчиков.
Именно это больше всего врезалось в память майора, чуть ли не каждая травинка, остальное же так, фрагментарно, отдельными кусками. Пробитый пулями падает на землю у костра абориген с длинными волосами, взметнувшимися при падении. Кто в него попал? Он или, скажем, Чива? Костерок с жарящимся на нем мясом словно взрывается, когда в него попадает очередь, и горящие угли попадают на ближайший шалаш, отчего тот вспыхивает, будто смоляной факел. Еще один кочевник ползет на боку, волоча за собой простреленную ногу и оставляя на траве широкую красную полосу. Его майор добил выстрелом в грудь.
Людоеды! Нелюди! Всех, всех перестрелять, до единого! Мужиков, баб, малолеток – всех.
Были еще какие-то трупы, стоны и крики, но в памяти майора они не отложились. Он бежал, стрелял, снова бежал, в кого-то целился, что-то орал, страшно ругался, как он научился на смертельных Соляных полигонах, прозванных так не за солончаки, которые, впрочем, там тоже попадались, а за то, что форму приходилось стирать ежедневно, иначе на следующий день она становилась хрупкой и просто ломалась из-за пропитавшей ее соли, вместе с потом выходящей из человеческого организма.
Остановился он только тогда, когда очутился на другой стороне небольшого кочевья и увидел впереди крупы огромных лошадей, скрывавшихся за деревьями.
Наверное, можно было бы прочесать окрестности и найти еще кого-то, но сил его группы для подобного прочесывания было явно недостаточно.
Майор огляделся. Не требовалось даже переклички для того, чтобы понять – все его парни целы. Не уж много нужно времени, чтобы сосчитать четырех человек. Кочевье разгромлено. Нетронутыми выглядели всего пара шалашей, остальные были либо разрушены, либо горели.
– Борт! – позвал он в микрофон, хотя этого и не требовалось: вертолет висел почти прямо над его головой.
– Борт слушает.
– Эвакуация!
– Есть.
Ему показалось, что пилот отвечает ему без потребной лихости, как бы нехотя, что называется через губу, но разбираться в нюансах не стал. Не ко времени. Потом, с этим потом.
На маленьком пляже, на который опустился вертолет, поднялась песчаная буря, из-за чего песок сразу попал в глаза, уши и рот, что несколько затруднило посадку, но тем не менее все четверо, кашляя, отплевываясь и протирая глаза, наконец-то оказались в родном «брюхе», после чего машина, резко рванув вверх, взяла курс на базу.
Кое-как восстановив зрение, майор Строг посмотрел наружу, но кочевье уже осталось позади, а под ними снова был неровный лесной ковер. Он оглянулся назад, окидывая взглядом бойцов, и увидел взъерошенного, злого Карнеги. Это еще что за новости?
Внутренность маленького вертолета устроена так, что в нем всего три ряда кресел. Два передних – мягкие пилотские. Или, как в данном случае, пилотское и командирское. Плюс четыре пассажирских. Жестких и съемных. Есть еще откидные турели для пулемета, закрепленного на потолке салона, термос, место для продуктов и боеприпаса и аптечка. Вот и вся роскошь, не считая огнетушителя, лебедок с тросами для десантирования и прочих совершенно утилитарных вещей. То есть никакой кабинки для исповедания, а выяснять при всех отчего у Карнеги такая злая рожа в данный момент майор посчитал неуместным, предпочтя оставить выяснение на потом. Может, у воина просто живот прихватило; туалетной кабинки здесь не было точно так же, как и исповедальни. Вместо этого он, снова обернувшись, спросил бодро и с насмешкой:
– Ну, парни, штаны у всех сухие?
– У меня мокрые, – заявил Чива. – И еще грязные.
– Ничего, на базе отмоешься!
– Вы тоже, господин майор.
Кто-то хихикнул.
– Придется войти в трою компанию, – поддержал сержанта Строг. После боя надо дать ребятам возможность расслабиться. – Карнеги тоже захватим. Больше никто не хочет? Ну, смотрите, время передумать еще есть.
Рядового Булыгу он знал плохо. То есть не сказать, что не знал совсем. Личного состава немного, поэтому про каждого он хоть что-то, да знал. Про одних больше, про других меньше. А этот булыга был каким-то незаметным, что ли. Он не выделялся и не стремился к этому, держась в тени. Исполнительный, дисциплинарных взысканий не имел, но и рвения в службе не проявлял. Другими словами, он был из тех, кто не любит службу. Не его это, душа к ней не лежит, хотя сюда старались отбирать тех, кто подпадает под категорию «боец», без всякой иронической подоплеки или издевки, что часто встречается в земных подразделениях, где отбор не такой строгий. Однако психологи, без участия которых не проходит формирование ни одной внеземной части, имеют свои виды и резоны, так что присутствие среди сорвиголов эдакого тюфяка, наверное, чем-то оправдано.
