Роберт Шекли - Игра агента X
— А теперь, — сказал Кариновски, — мне кажется, нам надо сворачивать вправо.
Прямо по курсу ярко горели огни причала аэропорта.
— Где сворачиваем? — спросил я.
— Это все равно. Мы пойдем по основному фарватеру.
— По какому фарватеру? Где он, идиот вы этакий?
— Думаю, надо идти по тем вешкам, — с достоинством произнес Кариновски.
Там, куда он указывал рукой, я увидел целый лес вешек, сворачивавших направо. Какие-то из них могли быть буями, обозначавшими фарватер, а остальные, очевидно, служили для маркировки рыболовных мест, песчаных отмелей, ловушек для крабов, а может, и затонувших сокровищ. Различать вешки по внешнему виду я не умел. Единственное, что оставалось — мчаться прямо сквозь них вслепую и надеяться на то, что отлив ещё не начался, и мы проскочим через отмели.
Двигатель по-прежнему работал в холостом режиме, и лодка грациозно вошла в частокол вешек. Проявляя осторожность, я выбрал маршрут через самые большие вешки, стараясь держаться к ним поближе, и надеялся на удачу.
И тут мы сели на мель.
— Что делать будем? — спросил Кариновски.
— Вылезайте, будем выталкивать, — сказал я ему.
— Надеюсь, это не займет у нас много времени, — сказал Кариновски, спрыгнув вслед за мной за борт и очутившись по пояс в воде. — Похоже, скоро у нас будут гости.
Я оглянулся в сторону Венеции. От береговой линии отделился один огонек и направился в нашем направлении.
— Может быть, это полицейский катер? — спросил я.
— Давайте подождем, когда он подойдет поближе.
— Нет уж, спасибо. Ставьте плечо под нос лодки. Поднимаем на счет три.
Мы попробовали приподнять тяжелый корпус, и ноги сразу ушли по щиколотку в жидкую грязь. Огонек был уже около госпиталя короля Умберто I. Скорость у него была небольшая, миль десять-пятнадцать в час, но он продолжал уверенно идти в нашем направлении.
Нос освободился, и глиссер соскользнул обратно на четырехфутовую глубину. Мы взобрались на борт. Я закрутил головой, судорожно пытаясь найти ходя бы подобие разметки, однако таковой не обнаружил и, не задумываясь, включил газ и сцепление. Мы с грохотом помчались в восточном направлении. Осторожно манипулируя педалью газа, я провел наш глиссер мимо островов Сан-Микеле и Мурано, легко уходя от погони. Но когда мы были почти напротив Сан-Джакомо в Палюде, лодка снова села на мель.
На этот раз у нас ушло больше времени, чтобы столкнуть её на глубину. Уже можно было безошибочно определить, что нас преследует маломощный катер с небольшой осадкой, которая позволяла ему спокойно проходить по мелководью. Расстояние между нами сократилось до пятидесяти ярдов и, нажав на педаль газа, я услышал выстрелы.
Мы снова с ревом рванули вперед, выбросив в лицо погоне огромный шлейф белых брызг и до смерти перепугав шумом пограничников на югославской границе. Я мчался между вешками как заправский слаломист, не стесняясь, сбивая те, которые не успевали увернуться, и моля бога, чтобы обломки дерева не попали под винт.
Мы приближались к Маццорбо, без труда уходя от катера, когда Кариновски похлопал меня по руке и крикнул, что надо сворачивать влево. Я послушался и снова посадил лодку на мель.
— Конец, — сказал Кариновски. — До Маццорбо придется добираться вплавь.
— Вы хотели сказать, вброд. Все равно не доберемся.
Катер все приближался, и находившиеся на нем люди снова открыли огонь.
— Марш на корму, — сказал я.
— Что вы хотите делать?
— Или снять с мели, или взорвать, — ответил я ему. Он уныло кивнул и вскарабкался на корму. Я залез в кабину и включил обратный ход. Надежда было на то, что веса Кариновски будет достаточно, чтобы поднять нос. Тогда все будет в порядке. А может, и нет. Я решительно нажал на газ.
Роллс-ройсовский двигатель взревел как раненый динозавр. Винт всосал не меньше тонны воды и выбросил её высоко в воздух. На катере вполне могли подумать, что это взрыв. Да я и сам так подумал. Катер неожиданно ушел в сторону, сбавил ход и на несколько секунд потерял ориентацию, пока снова не стал разворачиваться в нашу сторону. Из-за рева двигателя выстрелов не было слышно, однако в ветровом стекле появились два отверстия с расходящимися от них трещинками. Еще одна пуля попала в приборный щиток — указателю топлива пришел конец. Пока ещё работавший тахометр показывал 5000 оборотов в минуту — его стрелка прочто обосновалась в красном поле. Мне показалось, что через несколько секунд двигатель оторвется от поддона и вылетит, пробив насквозь капот.
Потом гидроплан соскользнул с мели и начал набирать обратный ход. Державшийся на ручку своей здоровой рукой, Кариновски чуть было не вылетел за борт. Я поставил нейтральную передачу, затянул его назад в кабину и снова рванул вперед.
Шутить было уже некогда. Следующая отмель стала бы нашей последней. Я врубил газ до отказа и направил глиссер на Палюде-дель-Монте.
Если деваться некуда, то и это было не так плохо. Нагнетатель взвыл, а тяжелые поршни пытались пробить цилиндры. Наш монстр выбрался из воды, балансируя на двух спонсонах и нижней кромке винта. Нос задрожал, пытаясь взлететь. Прямо перед собой я увидел едва заметную, но довольно длинную песчаную отмель. Я не стал сворачивать, и глиссер взял барьер, перелетев через неё словно птица. Винт работал вхолостую, и стрелка тахометра попробовала намотаться на ограничительный штырек. Потом мы упали на воду, снова взлетели, опять упали и ещё раз взлетели, и только после этого пошли ровно. Казалось, что все позади. Береговая линия была прямо перед нами, и я попытался просунуть ногу под педаль газа.
Но я опоздал.
В этот самый момент нагнетатель распался на части. Вращаясь в шесть раз быстрее, чем коленчатый вал двигателя, лопастное колесо развалилось. Развалился и соединительный вал между двигателем и нагнетателем, а за ним основной вал. Работавший в холостом режиме двигатель начал разбрасывать поршни, которые полетели наружу. Исковерканные куски металла пробили капот. А чуть позже к этой веселой компании присоединился и винт, принявшийся швыряться лопастями.
Катер продолжал мчаться почти с такой же скоростью.
Мы выскочили из воды на заболоченный берег. Но глиссер, казалось, этого даже не заметил. Он продолжал лететь по серой грязи, разбрасывая по сторонам части двигателя. Глиссер проскочил пляж, пересек узкую дорогу и ворвался на заросший травой луг. Он по-прежнему несся, словно скакун, на головокружительной скорости, пока не выскочил на непаханное поле.
Без тени сомнения катер направился прямо в небольшую рощу. Удар об огромный кедр раскрутил его как волчок и почти лишил былой прыти. Глиссер прошел ещё двадцать ярдов. Острый камень оторвал остатки днища, а в довершение своей эпопеи он сшиб иву средних размеров. И только тогда наш верный конь вздрогнул в последний раз и испустил дух.
