Уильям Гибсон - «Если», 1996 № 02
— Итог!
Бентер мрачно кивнул. Умело пользоваться пушкой (аналогичная фигура у красных называлась катапультой) очень трудно: она могла двигаться и по горизонтали, и по вертикали, но лишь перепрыгивая через какую-нибудь фигуру. Сейчас красному властителю угрожала задняя пушка, однако стоит Бентеру закрыться стражником или одной из колесниц, как в полную силу заработает передняя.
— Недурно сыграно. — Бентер встал из-за стола и направился в спальную комнату,
— Может, кто-нибудь хочет сразиться? — обратился Дохнор к зрителям.
Мобли, сын Сопсирка, покачал головой.
— Хотел, пока не увидел, как вы играете, — признался Рэднал. — Я не против сразиться с более сильным соперником, если есть хоть малейший шанс на победу. Даже когда проигрываешь, чему-нибудь учишься. Но вы меня просто разгромите, слишком разные уровни.
— Как угодно. — Дохнор сложил боевую доску, ссыпал фигурки в мешочек, затем убрал доску и мешочек на полку. — Тогда я отправляюсь спать.
Он удалился в номер.
Рэднал и Мобли взглянули друг на друга, потом на боевую доску. По молчаливому согласию оба решили, что раз уж они не рискнули сразиться с Дохнором, играть друг с другом не к лицу.
— Как-нибудь в другой раз, — сказал Рэднал.
— Разумеется. — Мобли зевнул, демонстрируя безупречные зубы, которые казались белоснежными на фоне его коричневой кожи. — Увидимся утром, Рэднал.
Биолог едва сдержал раздражение — Мобли опять забыл вежливое обращение «вез».
В комнате Дохнора зажегся тусклый свет — читальная лампа на батарейках. Однако моргафец увлекся не книгой. Он сидел на койке, прислонившись спиной к стене и держа на коленях альбом для зарисовок. Слышно было слабое поскрипывание угля по бумаге.
— Что это он делает? — прошептал Фер вез Кантал. Двадцати лет мирного сосуществования оказалось недостаточно, чтобы приучить тартешцев доверять островному соседу.
— Рисует, — так же тихо ответил Рэднал; никто из них не хотел привлекать внимание Дохнора.
Ответ звучал вполне невинно. Однако интонация придала ему иной смысл.
— Судя по документам, он художник.
И опять интонация говорит о другом.
— Если он шпион, Рэднал вез, то взял бы с собой камеру, а не альбом.
— Верно, — кивнул гид, — но Дохнор дал обет их Богине.
Фер вез Кантал поперхнулся. Видимо, он знал обычаи верхушки военной касты Моргафа.
— Мы ничего не можем с ним сделать, — сказал Жозел вез Глезир, — пока не установим точно, что он действительно шпионит.
— Верно, — согласился Рэднал. — Вот уж чего не нужно Тартешу, так это дать моргафцам повод для дипломатического инцидента.
Он подумал, что может случиться с человеком, который так опростоволосится. Наверняка ничего хорошего. Потом ему в голову пришло еще кое-что.
— Кстати, о Тиране… Вы знаете, что у нас в группе свободная Тогло вез Памдал?
Жозел и Фер присвистнули.
— Хорошо, что предупредил, — сказал Жозел. — Мы окружим ее заботой и вниманием.
— По-моему, она равнодушна к подобным вещам, — промолвил Рэднал. — Относитесь к ней вежливо, но достаточно индифферентно.
Жозел кивнул.
Фер никак не мог выбросить из головы проблему Дохнора из Келлефа.
— Если он и вправду шпион, то что делает в Котлован-Парке? Не мог найти объекта поважнее?
— Я и сам об этом думал, — кивнул Рэднал. — Может быть, это у него прикрытие. Кто знает, куда он отправится потом?
— По крайней мере, сам я знаю, куда отправлюсь, — сказал Жозел, зевая. — Спать. А вы, если хотите, можете болтать о шпионах хоть всю ночь!
— Нет уж, спасибо, — ответил Фер. — Только сумасшедший шпион — да еще шпион на отдыхе — поедет на экскурсию в Котлован-Парк. Если он спятил, нам незачем о нем беспокоиться, а если просто в отпуске, то опять же это не наше дело. Так что я тоже иду спать.
Читальная лампа Дохнора из Келлефа погасла, и его комната погрузилась в темноту.
Рэднал притушил свет в гостиной и со вздохом улегся на мат. Говоря по правде, он предпочел бы сейчас оказаться где-нибудь в поле, в спальном мешке под противомоскитной сеткой… Впрочем, скоро его храп присоединился к храпу других туристов.
Он был разбужен отчаянным воплем. Запахивая мантию, Рэднал взглянул на карманные часы и понял, что близится рассвет. Со всей скоростью он рванул в гостиную.
Там уже находились несколько туристов — в одежде и без. Тут же из своих комнат с дикими криками «Что случилось?!» выскочили остальные, включая двух работников базового лагеря Котлован-Парка.
Хотя на вопрос никто не ответил, ответ, собственно, и не требовался. У стола, где играли Бентер вез Мапраб и Дохнор из Келлефа, стояла
Эвилия — совершенно голая. Дохнор тоже был здесь; он лежал на полу с неестественно вывернутой головой.
Эвилия сунула в рот кулак, чтобы подавить крик, потом вытащила его и через силу пробормотала:
— Он… он мертв?
Рэднал наклонился над Дохнором, схватил его запястье, попытался нащупать пульс. Пульса не было, моргафец не дышал.
— Мертвее не придумать, — мрачно сказал гид.
Эвилия испустила громкий стон. Ее колени подогнулись, и девушка рухнула на согнутую спину Рэднала.
Когда Эвилия потеряла сознание, Лофоса закричала и бросилась вперед, желая помочь подруге. Носко вез Мартос тоже завопила. Мобли, сын Сопсирка, рванулся к Рэдналу, пытаясь подхватить Эвилию. То же сделали Фер вез Кантал и Жозел вез Глезир. То же сделал еще один турист — среднего возраста узкоголовый, до сих пор не принимавший участия в разговорах. Возникла сутолока, все мешали друг другу.
Потом тихий узкоголовый внезапно перестал быть тихим и заорал:
— Я врач, будьте вы прокляты шестью миллионами богов! Пропустите меня?
— Пропустите врача! — подхватил Рэднал, как можно осторожнее опуская Эвилию на пол. — Посмотрите сперва ее, свободный Голобол, — добавил он, с облегчением вспомнив имя врача. — Боюсь, что Дохнору уже не помочь.
Кожа Голобола была такой же темной, как у Мобли, но по-тартешски он говорил с иным акцентом. Когда врач повернулся к Эвилии, та застонала и шевельнулась.
— Девушка в полном порядке, можно не сомневаться, а вот этот бедняга… — Как и Рэднал, он попытался нащупать пульс — так же тщетно. — Вы правы, сэр. Этот человек мертв. И уже довольно давно.
— Откуда вы знаете? — спросил гид.
— А вы разве не обратили внимания, что тело остыло? — заметил врач.
Очередным криком Эвилии мог бы по праву гордиться вышедший на охоту пещерный кот. Лофоса склонилась над подругой, заговорила с ней на родном языке; крик стих.