Алекс Бор - Луэлла
Такая... - я замолчал, подыскивая подходящее слово. - Необычная, наконец смог выговорить я.
- А что ты читал?- не оборачиваясь, спросила она. Причем спросила столь безразличным тоном, словно ее не интересовал мой ответ.
Я и не ответил.
Нет, не такой представлялась мне наша встреча. Я думал, что когда прилетит Луэлла - а в том, что она когда-нибудь прилетит, я ничуть не сомневался, - начнется нечто экстраординарное, феерическое, похожее на бразильский карнавал, только проходить он будет на улицах Староволжска. И в момент наивысшего расцвета праздника в небе над Волгой вспыхнут всполохи разноцветного салюта...
Но вот Луэлла вернулась. Вернулась неожиданно - а настроение почему-то совсем непраздничное. Нет ощущения радости. Потому что вернулась не она.
Не совсем она...
Другая...
Повзрослевшая. С мудрым недетским взглядом взрослых глаз. И с выпуклыми холмиками на груди...
Луэлла вошла в мою комнату, по хозяйски заняло мягкое кресло у окна.
Бросила взгляд на книгу, которая лежала на письменном столе вниз страницами.
- "Сто лет тому вперед", - прочитала она заголовок. Взяла книгу в руки, пролистала и, вздохнув, положила себе на колени.
- А ты, я вижу, ничуть не переменился, - ядовито заметила она. - Никак не можешь выкинуть из головы всякую чепуху. Зачем оно тебе? Пойми, что самый страшный злодей, придуманный писателем, не идет ни в какое сравнение с тем, что происходит на самом деле. Твоих космических пиратов нельзя сравнить с кшакшами, которые никакие не злодеи и не космические пираты, но от этого никому не легче... Пойми это, прошу тебя, - добавила она совсем тихо. А потом глянула на меня с печальным укором и, вздохнув, добавила еще тише - как выдохнула:
- Да, Андрэ, это так...
И замолчала. Надолго...
Надвинулась неловкая тишина, которая могла длиться бесконечно. Она неприятно давила на уши - как вода в реке, когда ныряешь с головой. И, чтобы отогнать непривычную тяжесть тишины, а заодно и разговорить Луэллу, я сказал, пытаясьпридать голосу немного бодрости:
- Расскажи мне что-нибудь о своей планете...
- Что ты хочешь услышать? - встрепенулась Луэлла.
- Ну, как ты там живешь, как там вообще дела?
- На Ауэе очень хорошо! Лучше некуда! - резко бросила она, пронзив меня ледяным взглядом. Словно я спросил о чем-то очень неприятном или запретном, на что наложено строгое табу. - У нас все замечательно! Я же когда улетала, говорила тебе, что мы очень могущественные! Но вот... Луэлла запнулась. Плотно сжала тонкие, бледные губы. Лицо покрылось красными пятнами. Словно она была серьезно больна...
Луэлла резко вскочила с кресла, зачем-то рванулась к окну, отодвинула кисейную занавеску и выглянула на улицу. Затем резко повернулась:
- Пошли со мной!
- Куда? - опешил я, - на Ауэю, что ли, полетим?
Луэлла глянула на меня так, что я понял, что сморозил глупость.
- Нет. Туда не надо, - отрывисто бросила она, сморщившись, словно от боли.
- Мы пойдем в наш двор.
- Зачем? - еще сильней удивился я.
Луэлла не ответила. Мне даже показалось, что, занятая своими мыслями, она и вопроса не услышала. Ее беспокойный взгляд рассеянно блуждал по комнате, словно Луэлла хотела что-то найти, но никак не могла отыскать, и это было причиной ее беспокойства. Наконец ее взор остановился на книжной полке, где стояли собрания сочинений русских классиков, и Луэлла сказала:
- Видишь ли, Андрей, я очень давно не была в нашем дворе. Три года. Да, это так... У вас на Земле прошли три месяца, а у нас три года. В разных частях Галактики время течет по-разному... Теперь я стала старше тебя. По земному счету мне уже шестнадцать. Ты, я вижу, не ждал, что я могу так сильно измениться? - Луэлла слабо улыбнулась.
- Не ожидал, - выдохнул я. И добавил: - Ты теперь другая, а я...
- Да брось ты! - Луэлла судорожно махнула рукой. Так обычно отгоняют назойливых мух. - Ты, я вижу, немного не в себе от этого открытия. И по этой причине не знаешь, как ко мне относиться. Ведь правда?
Я кивнул. Луэлла, как всегда, была права...
- А ты относись как и раньше, - посоветовала она. - Будто все по-прежнему.
Прошу тебя как друга, считай, что не было этих трех лет. Ладно?
- Ладно...
- Вот и хорошо, - улыбнулась Луэлла. Но улыбка все равно была совсем другой. И эти маленькие холмики, обозначающие грудь... Что ж, придется привыкать к новой Луэлле...
- Я давно не была в своем дворе, - тихо проговорила Луэлла. - И очень хочу туда. Очень хочу увидеть Фиделину. Но... Не знаю, как... Она, наверное, ничего не знает обо мне?
- Знает, - сказал я, понимая, что мое сообщение обрадует Луэллу. Так и случилось...
- Правда?- оживилась она, и в ее глазах начали медленно зажигаться теплые огоньки. - Ты ей рассказал? И она тебе поверила?
- Поверила...
- Это хорошо! Ты не можешь, Андрей, представить себе, как это хорошо! радостно воскликнула Луэлла. В глазах сверкнула сумасшедшая, отчаянная радость.
- Почему? - спросил я.
Луэлла отошла от окна. Пересекла комнату из конца в конец и села на диван рядом со мной. Она была предельно возбуждена, взбудоражена. Глаза сверкали огнем, дыхание стало сбивчивым, горячим. И мне стало как-то очень неуютно, неловко рядом с ней - все-таки рядом со мной сидела не моя ровесница, а взрослая девушка! Я слегка отодвинулся от нее. От этих сумасшедших черных глаз. От этого горячего дыхания. От этих холмиков на груди, которые почему-то особенно пугали меня. И в тоже время манили - мне хотелось смотреть только на эти высокие выпуклости...
Это было новое, прежде неизвестное мне ощущение. И оно меня пугало...
Но Луэлле, видимо, не было никакого дела до моих переживаний:
- Я не думала, что все сложится так хорошо, - сбивчиво говорила она, обжигая меня горячим дыханием. - Я очень давно не видела Фиделину. Три года... И теперь, когда я снова на Земле, и когда уже все решено и поздно идти назад, я хочу напоследок увидеть свой двор. И Фиделину. Потому что мы с ней кубинки. Соотечественницы. - Луэлла грустно улыбнулась. - Понимаешь, Андрей, сейчас я снова чувствую себя кубинкой. Снова вошла в роль, придуманную мне на Земле ауэйцами, которые не предполагали, что я захочу навсегда остаться кубинкой. Да, я понимаю, что я не настоящая землянка и не настоящая кубинка. А Фиделина настоящая. И я хочу быть, как она...
Фиделина мне как сестра... И мне бы очень хотелось быть кубинкой и жить на Кубе, как Фиделина... но я не знаю, что станет со мной. Может быть, все обойдется, но... Я все равно уже никогда не смогу увидеть Кубу... И потому хочу напоследок увидеть свой двор.
Я мало чего понимал в бессвязной и сумбурной речи Луэллы. Что для нее решено? Почему "иностранный двор" и Фиделину она хочет увидеть напоследок?
