Конрад Фиалковский - Homo Divisus
«Ну и идиотские же у меня мыслишки», — подумал Тертон, сознавая, что был на шаг от противоречия и синтаксической ошибки. «Хорошо, что я уже жил в том времени, которое представлено в имитированной реальности. Родись я годом позже, то есть в будущем относительно данного момента, возникло бы противоречие и сеанс прекратился бы».
Вход в убежище располагался именно там, где он мысленно его видел.
Тертон нажал кнопку, и тяжелые дверцы раздвинулись. Внутри его уже ожидала кабина лифта. На стенке — всего две кнопки: «вверх» и «вниз». Он нажал вторую и почувствовал характерное изменение веса, как во всех лифтах, с большой скоростью срывавшихся с места. Спуск продолжался минуту, может, чуть меньше. Кабина остановилась, и, выйдя, он оказался в круглом помещении с большим экраном, занимавшим треть стены. Кроме экрана здесь не было ничего, как он и задумал. На экране был виден город, небоскребы и деревья возле ограды кладбища. Небоскребы были вроде бы ближе, и он подумал, что это, должно быть, характерно для аппаратуры, конструкцию которой в деталях, исключая фильтры объектива, он не уточнял. Генератор, вероятно, почерпнул нужные данные из центральных мнемотронов.
Тертон еще раз глянул на город, сосредоточился и представил себе метеорит, мчащийся к Земле откуда-то из глубин Вселенной. Это была глыба антиматерии с предварительно рассчитанной им массой. Его скорость составляла несколько десятков километров в секунду, а траектория упиралась куда-то в горизонт, расположенный за небоскребами. Глыба уже приближалась к атмосфере, а еще через секунду небо от зенита до горизонта вдруг рассекло несколько ослепительно ярких сполохов. Они возникли почти моментально и были такими яркими, что свет солнца казался по сравнению с ними пламенем свечи в ясный день. Сполохи разбухли и охватили атомным огнем все небо. Ослепленный светом, он не сразу заметил, что вокруг, на земле, деревьях, траве заплясали огненные язычки, словно одновременно загорелись миллиарды свечей. Маленькая искра пролетела вблизи. Тертон догадался, что это птица, вспыхнувшая на лету. Он еще провожал взглядом летящий огонек, как вдруг дома переломились у оснований. Они не осели, как подорванные снизу, медленно и величественно, нет, их стены под действием мощного удара сзади устремились в сторону его убежища, рассыпаясь на бесформенные угловатые обломки. Все, чего они касались, вырванное из земли, мчалось на него. Он еще увидел, как разваливается стена кладбища, и экран погас. Все заняло меньше минуты, может, несколько секунд. Еще раньше он почувствовал, как пол уходит из-под ног. Он с трудом сохранил равновесие. Грунт дрожал и был слышен глухой, идущий волнами гул. Тертон знал историю, но лишь сейчас, глядя на этот имитированный, придуманный им мир с атомным огнем, понял, какой катастрофы избежало человечество в том веке, который кончился еще до его рождения. «Лишь сумасшедший, мир которого прекращает существование вместе с ним, мог бы задумать и осуществить такое, — с ужасом подумал Тертон. — Сейчас этот сумасшедший — я».
Он переждал, пока ураган наверху прекратится, думая о величии тех, кто в давнем реальном мире смог спасти человечество от атомного огня, о тех героях Земли, которым удалось это совершить.
Потом взорвал пороховые заряды и вскрыл устье шахты, ведущей на поверхность. По бесконечному ряду скоб, вделанных в бетонную стену, взобрался наверх, отдыхая на небольших площадках, укрепленных в двадцати метрах одна над другой. Наконец в отверстии шахты показалось небо, серые, грязные облака, сквозь которые с трудом пробивался дневной свет. Высунув голову из отверстия, он почувствовал прикосновение ко лбу чего-то влажного. Это были хлопья жирной грязи, падавшей, словно дождь. Он представил, что в кармане у него лежит счетчик Гейгера, и тут же услышал пощелкивание, которое быстро слилось в почти неразделимый сплошной звук. Еще мгновение, и счетчик замолк. Видно, от чрезмерно высокой радиации. Тертон осмотрелся: черные холмы до самого горизонта, серое небо под гигантской шляпкой атомного гриба.
Он хотел пройти еще несколько метров, но почувствовал, что не выдержит здесь больше ни секунды. И решил вернуться в действительность.
Но даже потом, когда шлем уже сполз с головы и он лежал на кровати, глядя в окно на солнце, садившееся за вершины гор, он знал, что никогда не забудет того, что видел там, в имитированном мире, который только что уничтожил.
«Ведь это только имитация, всего лишь имитация, — твердил он себе. — Ведь пилот, который во время учебного полета в имитаторе переживает катастрофу, выходит из кабины, выпивает стакан сока, болтает с друзьями, потом едет в город на свидание с девушкой и не думает о случившемся. И это тоже имитация, а весь этот атомный хаос — лишь колебания токов в памяти и преобразователях информации. Ничего больше».
И все-таки он думал, думал об этом. Уже наступила ночь и звезды стояли над пустыней. И только под утро он уснул.
8
Он стоял по колени в липкой, без запаха грязи. Это было совершенно неожиданно. Стоял не двигаясь, и оглядывался. Вокруг тянулись холмы, совершенно одинаковые до самого горизонта. Красный диск солнца висел в зените, просвечивая сквозь толстый слой испарений. В кармане куртки пощелкивал какой-то прямоугольный предмет. Корн вынул его. Это был счетчик Гейгера.
«Где я? — думал Корн. — Странное солнце, повышенная радиация, может, это не Земля или Земля в другом времени?» Когда-то, еще в юности, он почитывал научную фантастику, и такая аналогия пришла сама собой. «Что-то произошло. Радиация… И где город? Кома?»
Послышался стрекот, и вскоре показался низко летящий вертолет. «Не заметят, — подумал он. — Вот было бы зеркальце…» Корн представил себе его, и зеркальце тут же оказалось в руке. Он не успел даже удивиться: вертолет уже пролетел и надо было спешить. Корн направил в сторону винтокрылой машины отраженный луч солнца и начал слегка покачивать зеркальце, чтобы луч хотя бы на мгновение попал в кабину.
Вертолет сделал круг и направился прямо на него. Сверху ударила волна воздуха. Машина повисла в нескольких метрах над ним, из кабины сбросили лестницу. Он взобрался по ней, раскачиваясь в порывах ветра, бьющего от лопастей, и двое втянули его в кабину. Оба были в скафандрах и шлемах. «Как космонавты», — подумал он. На пилоте был такой же скафандр.
— Откуда ты взялся? — спросил один из людей. Его голос доходил до Корна через небольшой динамик, укрепленный у шеи.
— Не знаю. Просто попал в грязь.
— В живых не осталось никого, — вмешался второй. — Ты должен сказать, как сюда попал.
