Борис Долинго - Аэлита. Новая волна /002: Фантастические повести и рассказы
Однако я отвлекся.
А тогда вышла презанятная сцена. Старик привел девушку, та глядит в пол, я хмурюсь от недобрых предчувствий, а он и говорит:
— Бери. Хорошая жена.
— Простите?
— Бери дочь. Жена тебе будет. Жена, понимаешь? Хорошая. Все умеет. Умная. — Тут он повторил мой жест, показывая на голову.
— У меня уже есть жена. — Я вскочил с лавки как ошпаренный.
— Вторая будет, — ничуть не смутившись, ответил старик и добавил: — Одна хорошо, а две — лучше.
В этом я совсем не был уверен и сообщил, что мне вполне достаточно одной жены и вторую заводить я не собираюсь. И это, кстати, была сущая правда. К тому же российский закон отнюдь не поощряет многоженства.
— Возьми как служанку, — настаивал старик, снова ухватив меня за рукав, едва я попятился к выходу.
Далее последовала весьма жаркая тирада. Всю ее сейчас и не упомню, к тому же по ходу туземец сбивался то на арабский, то на французский, то жутко коверкал английский. Но смысл был такой, что живется ему очень плохо, что одному содержать дочь уже не под силу, что здесь ее ничего хорошего не ждет, умолял взять «в свою страну», где ей «будет лучше», и даже «пусть она примет вашу веру». Ну а кроме того, разумеется, расхваливал саму девушку, которая так и стояла — молча и потупившись, — какая она, мол, умница да красавица, нравом смирная, на все руки мастерица и прочая и прочая.
Я понял, что попал.
И не придумал ничего лучше, как откупиться. В конце концов, местным от иностранцев не нужно ничего, кроме денег. На эмоциях я вытащил две стодолларовые купюры — гигантская сумма по мавританским меркам, — сунул старику, после чего пожелал им удачи и спешно ретировался. По улице припустил чуть ли не бегом, словно опасаясь, что за мной погонятся.
Не зря, кстати, опасался. Но не будем забегать вперед.
Итак, спешил я по заплеванной улице Нуакшота мимо лениво снующих арабов и усиленно прокручивал в голове две мысли: как я объясню Кате исчезновение двухсот баксов и сколько раз до меня предприимчивый старикан проворачивал этот фокус с наивными иностранцами?
А впрочем, так ли он стар, как кажется? В знойном климате и каторжных условиях люди стареют стремительно, средняя продолжительность жизни у мужчин не достигает здесь и пятидесяти лет. Скорее всего этому мужику немногим более сорока. Удивляло другое. Большинство негроидных племен здесь, насколько я слышал, остается в рабстве, формально отмененном в 1980 году. Или он из «черных» мавров? Их я на глаз не отличу. Все равно странно, что ему удалось стать торговцем, когда эту сферу, судя по рынку, крепко держат «белые». В общем, странный и неординарный тип. Английский знает, опять же. Ладно, бог с ним.
Уже у двери номера я вспомнил, что лекарства так и не раздобыл.
Кате было все так же плохо. Она лежала на постели под гул кондиционера и нервно отмахивалась от надоедливых мух. Я присел рядом, поцеловал ее, посочувствовал, повинился, что не сумел найти даже занюханной анальгинины. Про двести долларов решил пока не говорить — не при мигрени такие разговоры. Хотя, разумеется, утаить бы это не удалось — контора выделила нам нежирно, почти впритык.
Не припомню точно, что было после, но где-то через час в номер постучали. Я в это время был, извините за фактологию, в туалете, поэтому подойти пришлось Екатерине. Я слышал, как хлопнула дверь, но не придал этому значения, сочтя, что пришли с очередным глупым предложением от администрации отеля.
Ага, если бы.
Когда я вышел в прихожую, то натурально оторопел: передо мной стояли и говорили на английском Катя и та самая девушка-подросток из лавки тканей.
— Петя, объясни мне что-нибудь, — обратилась ко мне супруга. — Это дите утверждает, что ее купил какой-то господин отсюда и теперь она наша служанка.
Тут уж пришлось все рассказать.
То есть, разумеется, не совсем все. Но около того.
Я рассказал про старика, расписал, в какой жуткой нищете они прозябают, как умолял он взять на попечение свою дочь, и как я отказался, но пожертвовал их семье две сотни баксов — тысяч тридцать угий на местные деньги. И теперь, видимо, ошалевший от радости папаша прислал дочку нам в помощь в виде благодарности.
К счастью, скандала не последовало. Катю эта история растрогала, что называется, до самых фибр. Еще бы — когда перед тобой стоит живая иллюстрация и смиренно моргает, глядя в пол, даже мертвый не останется равнодушным. Супруга призналась, что не ожидала от меня такого благородного поступка.
Однако оставлять служанку Катя, естественно, не собиралась. Что за дичь? Что подумают люди? Девочку надо немедленно отправить домой.
Но тут гостья сама заговорила:
— Я могу делать массаж. Госпожа нуждается в массаже. Традиционный мавританский. Пусть госпожа позволит. Пожалуйста.
Она произнесла это или нечто подобное, а мне подумалось, что старик, должно быть, давно готовил дочку к путешествию в дальние страны: вряд ли здесь кто-то еще кроме горстки богачей учит своих детей английскому. Вслух же я заметил по-русски, что неприлично было бы отвергать добрые порывы туземцев и чем скорее местные сочтут, что выполнили долг благодарности, тем скорее отвяжутся.
Но конечно, решающую роль сыграли не мои доводы, а Катькина слабость к массажу вообще и к местной экзотике в частности.
Через четверть часа удивленная супруга сообщила, что мигрень прошла, а мне в голову забрела забавная мысль: старик таки не обманул и я все же достал для жены обезболивающее. Хотя и за весьма приличную сумму — средний мавританец в год зарабатывает не больше ста баксов. Да-да, именно сто, и именно в год. Не помешает поразмыслить над этой цифрой тем россиянам, кто любит плакаться, какие мы, дескать, нищие. Слава богу, настоящая нищета нам даже и не снилась. Кто хочет ее увидеть — пусть едет в Африку.
Однако я опять отвлекся.
Помню, после мы сидели на балконе, созерцая раскинувшийся внизу серый одноэтажный мегаполис с бледно-жирными пятнами мечетей, и пили ароматный чай, который приготовила Мата (к тому времени она уже представилась). А вечером мы втроем гуляли по рынку, и наша провожатая называла подлинную стоимость товара, чем приводила торгашей в неописуемую ярость. В таких странах — это все равно что знать прикуп в преферансе. Я не преувеличиваю. Мы тогда сэкономили баксов сорок на покупках, а затарились прилично.
Потом поблагодарили Мату, попрощались с ней, велели передать поклон отцу и разошлись, полагая, что на этом знакомство благополучно кончилось. Помню, как мы шли по улице де Голля, постепенно выступая из мавританских сумерек к сиявшему в лучах прожекторов зданию «Новотеля», и смеялись, обсуждая, как расскажем друзьям в Москве о нашем дневном приключении.
