М Валигура - Кольцо Афродиты
- Гоша, тебя! - заорал Витек.- Не знаю кто, говорит - Крупская.
Глазки Ильича на портрете беспокойно забегали.
- Не ссы, Ульяныч, это не Надежа, а Алиса,- успокоил я вождя и заметался по квартире в поисках телефона.
- Я в туалете! - призывно заорал Витек.
- Рад это слышать. Желаю тебе приятных минут.
Витек что-то буркнул и спустил воду.
- С облегчением! - хором закричали все.
- Блядь, где у тебя тут телефон?! - проворчал я, роясь в куче хлама возле серванта.- Серега, да подержи ж ты Руку!
Серега вздрогнул и упал со стула.
- Гоша, ну, долго ты? - надрывался Витек.- Иди же ко мне!
- Ничего не понимаю,- буркнул Шоколадный Читатель.- Если он пошел посрать, то при чем тут телефон? А если он пошел к телефону, то почему спускает воду?
Иродов глянул на него исподлобья и сказал:
- Ну и вафел ты, Шоколадный.
- Бегу, Витек! - крикнул я, окончательно потеряв к Шоколадному всяческий интерес.
В туалете Витек срал на унитазе, спускал воду и приставлял трубку к бачку, развлекая Алису до моего прихода.
- Хорошо ли слышно, товарищ Крупская? - время от времени справлялся он и , всякий раз получая утвердительный ответ, с упоением продолжал свое богомерзкое занятие.- А вот и Гоша! - заорал он.
- Егорка? - послышалось в трубке.
- У аппарата,- я забрал трубку у Витька.- Не балуйся водой,- прошипел я ему.- И перди не так громко. Я разговариваю.
Витек стал пердеть тише и оставил водобачковый шнур в покое.
- Егорка? - продолжала осведомляться Алиса.
- Да у аппарата я, у аппарата!
- Ты, небось, голодный?
- Почему?
- А это не у тебя в желудке урчало?
- Не у меня, у Витька. И не в желудке, а в жопе.
- Хм... Он что, голодный?
- Как вам сказать... Он срет.
- Хм.. А ТЫ голодный?
- Как вам сказать... во всяком случае, я не сру [2] .
- А что ты делаешь?
- Смотрю, как срет Витек. Ну, и с вами беседую, ясен арафат.
- Значит, голодный.
- Ну, хуй с ним,- согласился я.
- Тогда приходи ко мне ужинать,- пригласила Алиса.-- Только... без этой твоей
ужасной Ирины.
- За это,- говорю,- не беспокойтесь. Она уже ножки свесила. А придти приду. Только досмотрю, чем у Витька все кончится.
У Витька все кончилось с блеском, и я, урча от голода побежал к Алисе.
- Один? - почему-то шепотом спросила Алиса.
- Один,- также шепотом ответил я и, понизив громкость до шевеления губ, добавил.- Витек почему-то дома остался.
- А Серега с Пашкой?
- Тоже,- говорю.- А Гагарин - тот совсeм ушел.
- Проходи,- по-прежнему не повыщая голоса прочревовещала Алиса.
В гостинной было темно, лишь мерцали отблески трех свечей: первой, второй и третьей. Меж свечами поблескивала бутылка с шампанским, а еды не было никакой.
- Где еда? - спросил я.
- А ты что, голодный?
- Уй, Алиса, обиженно завыл я.- Да вы меня обманули! Зачем?
- А как ты думаешь?
- Из подлости? - предположил я.
- Не угадал.
- Под горячую руку?
-- Ты, Егорка, какой-то...
- Знаю,- говорю,- дурак.
- Угадал.
- Могли б и по телефону сказать,- буркнул я и начал собираться.
- Постой,- остановила меня Алиса.- Вспомни, что тебе Ирина про меня говорила.
- Ну...- задумался я.- А! Что у вас глаз вставной!?
- С-скотина! - прорычала Алиса.
- Согласен,- вежливо кивнул я.- А челюсть у вас нормальная?
- А что тебе до моей челюсти?
- Мне-то,- говорю,- ничего. А вот Писатели Наши на ней зациклились.
- Челюсть,- говорит Алиса, краснея,- у меня нормальная. А вот зубы вставные.
- Всe?
- Лучшая половина.
- Да,- говорю, - блядь, не повезло вам.
- Хочешь меня утешить?
- В крематории,- говорю, - утешитесь.
- Верно,- подтвердил Витек.- В крематории хоть кто утешится.
- Посрал? - неприязненно осведомилась Алиса.
- Да я и не срал вовсe,- смутился Витек.- Так, взбзднулось... Сложное слово,- оживился вдруг он.- ВЗБЗДНУЛОСЬ... Шипящих много.
- Тогда уходи,- сказала Алиса.
- Ладно,- говорю,- идем, Витек. Пока, Алиса.
- Да я один пойду,- предложил Витек.- Чтоб не смущаться.
- Гоша, открывай шампанское.
Витек остановился в дверях.
- А! - говорит.- Ну, на шампанское-то я останусь.
- У нас всего два бокала,- строго сказала Алиса.
- Вот блядь,- сочно выругался матом Витек.- Во всем помеха.
И, покачивая головой, ушел.
Я открыл шампанское и разлил его по всeй комнате - Алиса опять соврала:
бокалов не было никаких.
- Вы меня все время обманываете, попенял я.- И глаз на меня положили. И друзей моих выгоняете.
Я перечислял, и список моих обид становился все больше и больше.
- Вы дьявол, а не женщина,- подытожил я.
Алиса зарделась.
- Ну,- говорит,- ты меня возбудил.- Вылижем шампанское?
- Дура,- говорю,- его не лизать, а пить надо.
Мы стали ползать по всей комнате, как Хорьки, и слизывать крупные капли шампанского с мебели.
- Да,- говорю, - Алиса, с вами не соскучишься.
- Со мной,- говорит она,- не соскучишься. Потанцуeм?
- А нету,- говорю.- В смысле, музыки.
- Есть,- отвечает она и нажимает клавишу магнитофона. Из магнитофона полилась какая-то развязная мелодия - не то Моцарт, не то Розенбаум.
- Вальсируeшь? - спросила Алиса.
- Чо?
- Вальс, говорю, танцуeшь?
- Не, - отвечаю,-просто слушаю музыку.
- Да нет, я имею в виду - в принципе: вальсируeшь?
Я встал и покружился на месте.
- Типа,- говорю,- такого?
- Типа,- согласилась она.- Подробности письмом. Счас научу, в общем.
Мы долизали шампанское и закружились в огненном ритме вальса. Рука моя обнимала Алисину талию, ножки шустро перебирали по ковру, с хрустом давя неуклюжих тараканов. Протанцевав три круга по комнате мы рухнули на диван и заснули.
Проснулся я под вечер. Свечи догорели, шампанское испарилось, жизнь выглядела ужасно. Я разбудил Алису и предложил ей до прихода отца подмести с пола тараканов.
- Пусть лежат на счастье,- загадочно улыбнулась Алиса.
Не знаю, что за счастье в дохлых тараканах, но Алиса, махнув на уборку рукой, подсела ко мне и прошептала в ухо:
- Колобок-колобок, я тебя съем.
- Уй, блядь! - испугался я.- Не ешь меня. Я не колобок.
- Съем,- настаивала Алиса, щелкая вставными зубами в опасной близости от моего носа, приближаясь ко мне, словно диск циркулярной пилы. Я вжался в диван.
- Не ссы,- сказал диван.
Я стряхнул послeдние капли и замер, как истукан.
- Ж-ж-ж-ж-ж,- скрежетала Алиса .
- Мужайся,- посоветовал диван.
- Диван дело говорит,- заметила Алиса, циркулируя по моeй одежде. В мгновенье ока покровы спали к моим ногам, и я предстал перед Алисой нагим , как душа пред Пeтром-ключником.
Тут и ключ завозился в дверях, те распахнулись, но предстал перед нами не Петр, а Николай-Чудотворец, то есть мой папа Коля.
