Теодор Старджон - Синтетический человек
Она взглянула на него.
- Я не была - готова.
- О, я понимаю, - солгал он.
После этого разговор прекратился пока он не расплатился с такси на перекрестке улиц возле своего убежища. Он начинал чувствовать, что ситуация выходит из-под его контроля. Однако, если она будет контролировать ее так, как она контролировала ее до сих пор, он будет более, чем рад следовать за ней.
Идя по грязной узкой улочке, он сказал:
- Не смотрите на все это, Кей. Наверху все совсем по-другому.
- Это не имеет значения, когда я с вами, - сказала она, переступая через какой-то мусор. Он был очень рад.
Они поднялись по лестнице и он открыл дверь широким жестом.
- Входите, прекрасная леди, в страну мечтателей.
Она впорхнула вовнутрь и поворковала по поводу штор, ламп, картин. Он закрыл дверь и запер на засов, уронил свою шляпу на диван и направился к ней. Он собирался обнять ее сзади, когда она ускользнула.
- Ну кто же так начинает! - пропела она. - Положите там свою шляпу. Вы что не знаете, что класть шляпу на кровать - это плохая примета?
- Сегодня мой счастливый день, - провозгласил он.
- Мой тоже, - сказала она. - Поэтому давайте не будем его портить. Давайте притворимся, что мы были здесь всегда и будем здесь всегда.
Он улыбнулся.
- Мне это нравится.
- Я рада. В таком случае, - сказала она, выходя из угла, когда он приблизился, - нам некуда спешить. Мы могли бы выпить?
- Вы можете получить даже луну, - нараспев произнес он. Он открыл кухоньку. - Что бы вы хотели?
- О, как чудесно. Позвольте мне, позвольте мне. Вы идите в другую комнату и сидите там, мистер мужчина. Это женское дело. - Она вытолкала его и принялась смешивать, с деловым видом.
Арманд уселся на диване, положив ноги на кленовый кофейный столик и слушал приятные позвякивающие и булькающие звуки из другой комнаты. Он лениво подумал, сможет ли заставить ее приносить его комнатные тапочки каждый вечер.
Она вплыла, балансируя двумя высокими стаканами на маленьком подносе. Одну руку она держала за спиной пока опускалась на колени и ставила поднос на кофейный столик и усаживалась в кресло.
- Что вы прячете? - спросил он.
- Это секрет.
- Давайте сначала немного поговорим. Пожалуйста.
- Немного. - Он хихикнул. - Это твоя вина, Кей. Ты такая красивая. Хм. Ты заставляешь меня чувствовать себя безумным - импульсивным.
Он начал потирать руки.
- Да, моя маленькая, - ответил он, покровительственно.
- Вы, когда-нибудь причиняли кому-нибудь боль?
Он сел.
- Я? Кей, ты что боишься? - Он слегка выпятил грудь. - Боишься меня. Послушай, я не сделаю тебе больно, малышка.
- Я говорю не о себе, - сказала она немного нетерпеливо. - Я просто спрашиваю - вы когда-нибудь причиняли кому-нибудь боль?
- Ну конечно же, нет. То есть не намеренно. Ты должна помнить, что мой бизнес - это справедливость.
- Справедливость. - Она сказала это слово, как будто оно было вкусным. - Существует два способа причинить боль, Арманд - снаружи, где это видно, и внутри, в сознании, где остаются шрамы и гноящиеся раны.
- Я не понимаю о чем ты говоришь, - его напыщенность возвращалась по мере того, как росло смятение. - Кому я причинил боль?
- В частности, Кей Хэллоувелл, - сказала она отвлеченно. - Тем давлением, которое вы на нее оказывали. Не потому, что она несовершеннолетняя; за это вы преступник только на бумаге, и даже это не будет принято во внимание в некоторых штатах.
- Послушайте, молодая леди...
- А потому, - продолжала она спокойно, - что вы систематически разрушили ее веру в людей. Если существует высшая справедливость, то по ее меркам вы преступник именно поэтому.
- Кей, что на тебя нашло? О чем ты говоришь? Я больше не стану это терпеть!
Он откинулся на спинку дивана и сложил руки на груди. Она сидела молча.
- Я знаю, - сказал он, наполовину обращаясь к себе, - ты шутишь. Да, малышка?
Тем же ровным отстраненным тоном она продолжала говорить.
- Вы виновны в причинении боли другим людям обоими упомянутыми мною выше способами. Физически, так что это видно, и психически. И вы будете наказаны обоими этими способами, справедливый Блуэтт.
Он выпустил воздух через ноздри.
- Этого вполне достаточно. Я привел тебя сюда не для этого. Возможно мне следует напомнить тебе, в конце концов, что я человек, с которым шутки плохи. Хм. Вопрос о твоем наследстве...
- Я не шучу шутки, Арманд. - Она наклонилась к нему через низенький столик.
Он поднял руки.
- Что тебе нужно? - выдохнул он, прежде чем смог остановиться.
- Ваш носовой платок.
- Мой н-что?
Она вытащила его из нагрудного кармана.
- Спасибо.
Говоря это она встряхнула его, соединила два конца и связала их. Она продела левую руку в образовавшуюся петлю и закрепила платок высоко на руке.
- Я собираюсь наказать тебя сначала способом, который не виден, проинформировала она, - напомнив тебе способом, который ты не мог забыть, о том, как ты однажды причинил боль другому человеку.
- Какая чепуха...
Она вытащила из-за спины свою правую руку и то, что она прятала новый, острый, тяжелый нож для мяса.
Арманд Блуэтт отпрянул, откинулся на подушки дивана.
- Кей - нет! Нет! - задыхался он. Его лицо позеленело. - Я не дотронулся до тебя, Кей! Я просто хотел поговорить. Я хотел помочь тебе и твоему брату. Положи это, Кей! - Он нес какую-то чушь от ужаса. - Разве мы не можем быть друзьями, Кей? - хныкал он.
- Прекрати это! - прошипела она. Она высоко подняла нож, положив левую руку на стол и наклонившись к нему. Ее лицо превратилось, каждая линия и поверхность и вырезанная округлость, в маску полного презрения. Я сказала тебе, что твое физическое наказание наступит позднее. Подумай об этом, пока будешь его ждать.
Нож описал дугу и спустился, каждая унция маленького тела была вложена в этот удар. Арманд Блуэтт закричал - нелепый, хриплый, высокий звук. Он закрыл глаза. Нож обрушился на твердую поверхность кофейного столика. Арманд извивался и забивался обратно в подушки, он двигался в сторону и назад вдоль стены, пока ему некуда больше было двигаться. Он остановился нелепо, на четвереньках, на диване, попятился в угол, пот и слюна бежали у него по подбородку. Он открыл глаза.
Очевидно ему понадобилось только доля секунды, чтобы сделать это истерическое движение, потому что она все еще стояла у стола; она все еще держала ручку ножа. Его лезвие застряло в толстой доске, пройдя через плоть и кость ее руки.
Она схватила бронзовый нож для разрезания бумаги и засунула его под платок на своей руке. Когда она выпрямилась яркая артериальная кровь била из обрубков трех отрубленных пальцев. Ее лицо под косметикой было бледным, но ни один мускул не дрогнул; на нем все еще было написано гордое, чистейшее презрение. Она стояла стройная и высокая и накручивала носовой платок на ручку ножа, накладывая жгут, и смотрела на него сверху вниз. Когда он опустил глаза, она с презрением сказала:
