Григорий Адамов - Победители недр (Первое изд. 1937 г.)
Мареев сделал два резких шага и принужден был схватиться за перила лестницы. Перекошенный пол не позволил ему пройтись по камере. Тогда Мареев поднялся по ступеням лестницы. В шаровой каюте он увидел Малевскую. Только теперь Мареев вспомнил, что она много раз подходила к нему, когда он был поглощен наблюдением подземного туннеля, делала киноснимки с коротких дистанций и молча возвращалась к себе в каюту. Сейчас он смотрел на ее спину, согнутую над лабораторным столиком, на тонкую фигуру в голубом комбинезоне, на ее короткие вьющиеся волосы. Он видел ее как будто впервые, и его сердце неожиданно дрогнуло от острой жалости.
Неужели они все должны погибнуть? За что? За то, что поверили ему, поверили в его идею? Он решил заговорить с Ниной, может быть, предупредить ее о смертельной опасности. Молчание становилось невыносимым. Но в тот момент, когда он готов был броситься к Малевской, внезапно, как вспышка молнии, сверкнула мысль: а пятна? Почему он забыл о пятнах, о просветлениях на темном фоне пустоты?
Он бросился обратно, вниз, в два прыжка очутился на полу, у аппарата, нажал кнопку на его боковой стенке и схватил выскочившую из щели светложелтую гибкую пластинку. Он начал жадно изучать снимок, пристально всматриваясь на свет в темную полосу подземного потока. Да, да! В северной стороне полосы, если внимательно присмотреться, заметно просветление: густой темный цвет середины потока сереет по мере приближения к северному краю... Это что-нибудь да значит! Очевидно, здесь или воды меньше, или пустота не так велика. Тогда, может быть, штанги помогут...
Мареев опять кинулся к лестнице.
— Нина! — Едва сдерживаемая радость звучала в его голосе. — Иди сюда скорее!
Мареев встретил ее внизу со спокойным, чуть побледневшим лицом.
— Прости, Нина, я так громко позвал тебя, что ты, вероятно, испугалась...
— Ничего, Никита... Какие пустяки! Что ты хотел мне сказать?
— Посмотри на эти снимки. Ты замечаешь какие-нибудь нюансы, оттенки в темной окраске потока?
Малевская внимательно всмотрелась в снимок.
— Конечно! Вот к этому краю окраска определенно сереет.
— Чем ты это объяснишь?
— Только тем, что здесь высота туннеля уменьшается. Лишь пустое пространство дает на снимках инфракрасного кино темные полосы со всеми переходами до серого цвета в зависимости от его глубины.
— Так вот что, Нина: туннеля этого мы миновать не сможем, но снаряд пересечет его недалеко от края, там, где темная полоса сереет.
— О! Это все-таки большое преимущество для нас, Никита.
— Да, конечно. Но хватит ли тех семи метров, которые дадут нам штанги, — неизвестно...
— Ну, что ж! Будем надеяться, что хватит. Сколько еще осталось до туннеля?
— Сорок два метра... Восемь часов пути.
Мареев заставил себя подремать час-полтора. Теперь большую часть времени он проводил с Брусковым, неотступно наблюдая за движением полосы к краю снимка и проверяя свои вычисления. К большому изумлению его и Малевской, влажность породы, а также густота трещин перестали возрастать. Очевидно, последние слои известняка были уже перенасыщены водой, а вода — растворенной известью.
Тем неожиданней был для них первый толчок, который испытал снаряд на расстоянии четырнадцати метров от свода туннеля. В этот момент все были на своих местах: Мареев и Брусков — в нижней камере, — первый у киноаппарата, второй у моторов; Малевская и Володя находились в шаровой каюте за своей обычной работой.
В первый момент никто ничего не понял: снаряд был еще в трех часах пути от туннеля, и люди более или менее спокойно занимались своим делом.
Внезапный грохот донесся из-за стенок снаряда, затем раздался мощный удар, снаряд тряхнуло так, что все зазвенело и задребезжало в нем, и он со страшной быстротой скользнул вниз.
Из каюты послышался приглушенный крик Малевской. В то же мгновенье прозвучал резкий голос Мареева:
— Выключить колонны давления и моторы!
Со смертельно бледным лицом Брусков в один прыжок очутился у распределительной доски и выключил моторы. Он это сделал почти на лету, так как тут же, у доски, поскользнулся на покатом полу и упал.
Снаряд опять тряхнуло, и он остановился.
Гробовая тишина наполняла его помещения. Моторы умолкли, затих за стеной шорох породы. Люди — бледные, с остановившимися сердцами — застыли на своих местах, не доверяя этой остановке, в ожидании нового удара и падения...
Первым пришел в себя Брусков.
— Кажется, мы отделались только страхом, — сказал он, подымаясь с пола и потирая ушибленную поясницу. — У меня, по крайней мере, душа успела слетать в пятки и обратно.
Из шаровой каюты с встревоженными лицами спустились Малевская и Володя.
— Какой ужас! — едва слышно промолвила Малевская.
Володя был бледен, глаза у него расширились и смотрели растерянно.
Снимок из нижнего аппарата с самой короткой дистанции показал, что снаряд своим буровым аппаратом плотно сидит в породе с обычными, на протяжении последних пятидесяти метров, трещинами. На боковых снимках порода была исковеркана, трещины нарушены, смяты, перебиты.
— Вероятно, это был наиболее рыхлый участок, и он не выдержал тяжести снаряда, — сказала, уже оправившись после первого испуга, Малевская.
— Я тоже так думаю, — согласился с ней Мареев. — Очевидно, плотность породы возросла. Попробуем двинуться дальше. Раскрытые колонны давления будут нашими тормозами в случае нового провала. Подымись, Михаил, в верхнюю камеру и отрегулируй минерализационный насос на подачу минерализатора через каждые три метра. Колонны давления выбрось во всю их высоту со сложенными зонтами. Снаряд пойдет под давлением одной своей тяжести. Оставайся все время в верхней камере и при первом признаке падения снаряда распусти зонты на колоннах. Они встретят два-три минерализованных слоя и задержат на них снаряд. В худшем случае, они все же замедлят его падение. Ну, бегом, Мишук! Когда приготовишься, сообщи мне по телефону.
Непоколебимое спокойствие и хладнокровие было в этих четких и ясных распоряжениях Мареева. Все его существо как будто собралось в тугой виток стальной пружины, глаза были полны решимости и железного упорства. Он весь сосредоточился в одном стремлении: вперед и вперед!
Володя, не отрываясь, смотрел на него: он готов был, по первому знаку Мареева, с восторгом ринуться в любую опасность.
Брусков вихрем взлетел в верхнюю камеру. Через две минуты он доложил по телефону, что все распоряжения исполнены. Мареев включил мотор бурового аппарата на самый тихий ход. Он стоял у распределительной доски, готовый при первых же признаках опасности выключить ток.
