Уильям Моррисон - Рассказы
— Разве врач тебе не сказал? Они нашли на корабле стереоснимки и взяли их с собой. Теперь они могут восстановить наши лица.
— По-моему, именно этого ты и хотела?
— Но чего хочешь ты, Фред? Я помню только один снимок, а врач говорит, что нашли около десятка. И по его словам, на каждом из них моё лицо отличается от предыдущих.
Фред молчал.
— Фред, а они красивее меня?
— Ты не понимаешь, Маргарет.
— Всё понимаю. Я хочу только знать… снимки были сделаны до нашей свадьбы или потом?
— Конечно, до. После свадьбы я ни с кем больше не встречался.
— Спасибо, милый.
— Слова эти, сказанные её новым голосом, прозвучали ядовито, и она себя одёрнула. «Я не должна так разговаривать, — пронеслось у неё в голове. — Я знаю Фреда, знаю его слабости, знала их до того, как вышла за него замуж. Нужно принимать его таким, какой он есть, и помочь ему, а не придираться».
— Этих девушек я знал мало, и знакомства были недолгими, — снова заговорил он, — внешне привлекательные, но в остальном не бог весть что. С тобой не сравнить.
— Не надо извиняться. — На этот раз её голос прозвучал мягко, и ему показалось даже, что она улыбается. — Ты же не виноват, что нравился женщинам. Почему только ты не сказал мне про эти снимки раньше?
— Боялся, что будешь ревновать.
— Может, и поревновала бы, но это бы прошло. Скажи Фред, а среди них есть кто-нибудь, кто особенно бы тебе нравился?
Ей показалось, что он насторожился. Сдержанным, бесстрастным голосом он сказал:
— Нет. А что?
— Просто я подумала: может, ты захочешь, чтобы меня сделали похожей на неё.
— Не говори глупостей, Маргарет! Я не хочу, чтобы ты была похожа на кого-нибудь другого. Не хочу больше видеть эти пустые лица!
— Но я думала…
— Скажу врачу, что остальные снимки они могут оставить себе. Пусть поместят в какой-нибудь музей вместе с другим хламом. Для меня они ровным счётом ничего не значат уже давным-давно. Я и не выбросил их потому, что совсем забыл о них.
— Хорошо, Фред, я попрошу врача, чтобы за образец он взял снимок, на котором мы вместе.
— Тот, крупным планом… Только смотри, чтобы он не перепутал!
— Постараюсь объяснить ему.
— А то в дрожь бросает, как подумаешь, что до конца жизни придётся смотреть на какое-нибудь из этих пустых лиц. Только бы он не перепутал — я хочу видеть твоё лицо, а не чьё-то другое.
— Хорошо, милый.
Об одном, правда, она не подумала: на сколько же лет будут выглядеть они с Фредом? Врач ведь в этом не разбирается, и может безо всякого дурного умысла сделать их старше. Пусть лучше сделает их помоложе, если сможет, но только бы не сделал старше.
И когда врач снова с ней заговорил, ему о своём желании. И ей о пять показалось, что, говоря с ней, он сдерживает снисходительную улыбку.
— Хорошо, — сказал он, — вы будете выглядеть немного моложе, чем были, но не слишком, потому что, насколько я могу судить по вашим книгам, лучше, когда, нет большого расхождения между наружностью человека и его истинным возрастом.
Она облегчённо вздохнула. Всё улажено. Всё будет как прежде, — может, даже чуточку лучше. Они с Фредом смогут вернуться к семейной жизни, твёрдо зная, что будут также счастливы, как были до этого, — счастливы настолько, насколько некрасивая и мнительная женщина может быть счастлива с красавцем мужем.
Теперь, когда с врачом её было улажено, время потянулось медленней прежнего. Руки и ноги у неё росли, глаза тоже восстанавливались. Она начала чувствовать основания пальцев и всё чаще видела вспышки света — оживали глазные нервы. Иногда ощущались лёгкие боли, но теперь она понимала, что это боли роста, а значит, выздоровления, и была им рада.
И наконец настал день, когда врач сказал:
— Вы здоровы. Через сутки, если пользоваться принятой к вас мерой времени, я сниму повязки.
Её новые глаза наполнились слезами.
— Доктор, как мне отблагодарить вас?
— Не нужно никакой благодарности, я занимался своим делом.
— А что теперь будет с нами?
— Мы подобрали старый грузовой корабль землян, покинутый экипажем, привели его в порядок и перенесли в него запасы пищи, взятые с вашего корабля. Вы проснётесь внутри него и сможете вернуться на нём к своим собратьям.
— Но неужели я… так и не смогу вас увидеть?
— Это было бы нежелательно. По некоторым соображениям мы предпочитаем не показываться. И по этой же причине мы позаботимся, чтобы вы не унесли с собой ни одной сделанной нам вещи.
— Если бы я могла хотя бы пожать руку… сделать что-нибудь.
— У меня нет рук.
— Нет рук? Но как же тогда… как вам удаётся делать такие сложные операции?
— Я не вправе говорить об этом. Простите, что оставляю вас в неведении, но поступить иначе я не могу. Вы хотели бы поговорить с мужем до того, как заснуть?
— А обязательно нужно, чтобы я заснула? Я так взволнована… так хочется соскочить с постели, сорвать повязки и посмотреть на себя!
— Если я вас правильно понял, вы не очень стремитесь поговорить сейчас с мужем.
— Сперва я хочу себя увидеть!
— Вам придётся немного подождать. Во время сна повысят тонус и силу ваших мышц и вы подвергнетесь заключительному медицинскому обследованию. Это очень важно.
Она хотела его перебить, но он остановил её:
— Постарайтесь успокоиться. Я могу управлять вашими чувствами при помощи лекарств, но лучше, если вы справитесь с ними сами, — потом у вас появится возможность дать им выход. А теперь я должен вас оставить. Больше вы не услышите обо мне никогда.
— Никогда?
— Никогда. Прощайте.
На миг она почувствовала, как ко лбу её прикоснулось что-то прохладное и шероховатое. Она попыталась поднять руку и дотронуться дот лба, но не смогла, и только сказала сквозь слёзы:
— Прощайте, доктор!
Когда она заговорила снова, ответом ей было молчание.
Она заснула.
На этот раз пробуждение было другим. Ещё не открывая глаз, она услышала скрежет и ровное негромкое гудение: работали привычные ракетные двигатели.
Когда она попыталась сесть, веки её разомкнулись и она увидела, что пристёгнута к койке предохранительными ремнями. Медленно, неуверенными движениями она начала отстёгивать ремни. Отстегнув часть из них, остановилась и начала разглядывать свои руки — сильные, гибкие, красивые, покрытые лёгким загаром. Она несколько раз согнула и разогнула пальцы. Превосходные руки! Врач не обманул её надежд.
Отстегнув последние ремни, Маргарет встала на ноги. Она ждала головокружения, но его не было. Никакого ощущения слабости, хотя оно было бы вполне естественно после такого долгого пребывания в постели. Она чувствовала себя великолепно.
