Уильям Моррисон - Рассказы
Безмолвие не давало ответа, и не давал ответа собственный её разум. Прошла целая вечность, и она вновь погрузилась в сон.
А когда проснулась, услышала голос:
— Вы чувствуете себя лучше?
«Я слышу! — мысленно закричала она. — Какой странный голос, с таким необычным акцентом. Вообразить что-нибудь похожее я бы никогда сама не смогла, — значит, я уже не глухая! А может и не слепая? Может, это просто был кошмар, и…»
— Я знаю, что ответить вы не можете. Но не бойтесь, скоро вы снова будете говорить.
Чей это голос? Не мужчины, но и не женщины. Странно хриплый, но с чёткой артикуляцией, монотонный и вместе с тем приятный.
— Ваш муж тоже жив. К счастью, и он, и вы попали к нам сразу после наступления смерти.
К счастью? Её охватила ярость. Лучше бы вы дали нам умереть! Хватит того, что осталась в живых я, беспомощная калека, во всём зависящая от других. Но знать, что жив Фред, знать, что он увидит меня такой, какой я стала теперь — безобразной до ужаса… Нет, мне этого не вынести. Верните мне дар речи, и первое, о чём я попрошу, так это чтобы меня убили. Я не хочу жить!
— Возможно, желание смерти, которое вы сейчас испытываете, покинет вас, когда вы узнаете, что способность владеть конечностями и органами чувств будет вам возвращена. На это потребуется некоторое время, но сомнений в исходе нет никаких.
Что за бред?! Да, она знает, что врачи преуспели в создании искусственный рук и ног, ни в чём не уступающих естественным; но ей, если она правильно поняла, обещают вернуть собственные руки и ноги? И даже — она сама это слышала — собственные органы чувств! Значит, речь идёт не об электронных заменителях ушей, глаз, а о…
Чушь, ей обещают невозможное. Говорят просто для поднятия духа, как принято среди врачей. Говорят, чтобы придать ей мужества, подбодрить, Но бороться не стоит — у неё не хватит для этого сил. Она хочет умереть и как можно скорее.
— Вероятно, вы уже поняли, я не то существо, которое бы вы назвали человеком. Но это не должно вас тревожить — мне составит никакого труда восстановить вас в том виде, какой вы сами сочли бы правильным.
Голос умолк. Может, это и к лучшему — ей и так много было сказано. К тому же она не может отвечать на вопросы и задавать свои, ведь их у неё столько!
Так значит это не человек?.. Тогда кто? Почему он говорит на языке людей? Что он сделает с ней, когда он восстановит её тело?
Она знала: существуют внеземные цивилизации, которым неведомо понятие красоты. У других же цивилизаций, если оно и есть, это понятие не имеет ничего общего с человеческим. Не сочтёт ли говорившее с ней существо, что оно вполне её восстановило, снабдив её руками, ногами и глазами, одновременно придаст ей вид страшилища? Не станет ли оно при этом гордиться своим искусством — как когда-то гордились на врачи на земле, если им удавалось сохранить жизнь обезображенным калекам с плохо работающими органами? Не превратит ли оно её в нечто такое, на что Фред будет смотреть с дрожью и омерзением?
Фред всегда был немного излишне чувствителен к внешности женщин. Выбор у него был большой, и до знакомства ней он обращал внимание только на внешность. Она никогда не могла понять, почему он на ней женился. Может, она выделялась тем, что среди всех его знакомых единственная не была красавицей? А может, в таком выборе скрывалась даже некоторая жестокость? Может, ему нужен был кто-то не слишком уверенный в себе, кто-то, на чью привязанность он мог рассчитывать в любых обстоятельствах? Она вспомнила, как пристально порой смотрели люди на них: красавца мужчину и некрасивую женщину, а потом перешёптывались, в открытую удивляясь тому, что такой, как он, мог на ней жениться. Фреду это нравилось.
Задавая себе многочисленные вопросы, она незаметно заснула, а потом просыпалась и засыпала, снова и снова, много раз. А потом она опять услышала голос и, к своему удивлению, обнаружила, что в состоянии отвечать. Медленно, неуверенно, временами с мучительным трудом, но она могла говорить снова.
— Мы над вами работаем, — сказал голос. — Пока всё идёт очень неплохо.
— Я… я… Как я выгляжу?
— Ещё не завершённой.
— Наверно, я… безобразная?
Последовала пауза.
— Нет, вы вовсе не безобразны. Во всяком случае, для меня. Просто вы ещё не завершены.
— Мой муж был бы совсем другого мнения.
— Я не знаю, какого мнения был бы ваш муж. Вероятно, он не привык видеть незавершённые живые существа. Возможно, его привёл бы в ужас даже его собственный вид.
— Я… я не об этом не думала. Но он… Мы выздоровеем оба?
— Никаких неразрешимых медицинских проблем ни в вашем случае, ни в его случае не возникает. Совершенно.
— Но почему… почему, раз это в ваших силах, вы до сих пор не восстановили моё зрение? Или вы… боитесь, что я увижу вас и… и испугаюсь?
Снова пауза. Когда же зазвучал ответ, ей показалось, что говорящий улыбается.
— Пожалуй, нет. Нет, не поэтому.
— Тогда потому, что… Как вы сказали о Фреде… что я покажусь страшной самой себе?
— Это лишь одна из причин, но не главная. Понимаете ли, я в некотором смысле, экспериментирую. Не тревожьтесь, пожалуйста, вы не превратитесь в чудовище — с биологией я знаком достаточно хорошо. Правда, о том, как устроены люди, я знаю меньше. Те знания, которыми я располагаю, я почерпнул в основном из ваших книг и при этом обнаружил, что в книгах этих есть некоторые неточности. Из-за этого я мне приходится действовать медленно и очень осторожно. Допустим, я восстановлю какой-нибудь орган, и вдруг окажется, что он не того размера или же вырабатывает не те гормоны. Я стараюсь по возможности избегать таких ошибок, а если они всё-таки случаются, спешу исправить до того, как наступят вредные последствия.
— Это не опасно?
— Нисколько, уверяю вас. И внутренне, и внешне вы останетесь такой же, как были.
— Такой же… А смогу… а смогу я иметь детей?
— Сможете. У нас нет половых различий, но мы знаем многие виды существ, у которых они есть, и знаем, как они для них важны. Поэтому я тщательно слежу за гормональным равновесием — как у вас, так и у вашего мужа.
— Спасибо… доктор. Но всё-таки я не понимаю… почему вы не хотите восстановить мне зрение сейчас, не откладывая?
— Я не хочу дать вам глаза, которые будут недостаточно хорошо видеть, потому, что тогда мне придётся снова их удалять. И я не хочу, чтобы вы видели свои конечности, пока они не развились окончательно — это зрелище причинило бы вам ненужную боль. Только тогда, когда я буду уверен, что всё восстановлено как было, я примусь за ваши глаза.
— А мой муж?
— Он будет воссоздан таким же образом. Скоро его сюда перенесут, и вы с ним сможете разговаривать.
