Михаил Тырин - Легионы хаоса
— Да нет, особо не командовал… — Петрович неуютно повел плечами. — Так, просто показал мужикам, где что творится. Слышь, они ж у ворот столпились и даже не видели, что…
— Да нет, не «просто», — чуть усмехнулся начальник. — Есть вещи, которые просто так не сделаешь. Верно, Туф?
Сторожевик с готовностью закивал.
— Все так, редре! Не всякий опытный солдат в такой суматохе сообразит, что к чему.
Петрович заерзал на своей кровати. Интонация разговора все меньше ему нравилась. Его словно подозревали в чем-то.
— А что ж было делать? — проговорил он наконец. — Сидеть и ждать, пока они вашу деревню спалят? Чем мог, тем помог, слышь? Извините, если что не так сделал…
— Нет-нет, все так, молодец. Мне только вот что неясно. Непростой ты муммо, что-то в тебе есть непонятное. А мне не нравится, когда рядом непонятные люди. Может, ты что-то про себя утаил? Признайся — тебя полиция ищет или Академия?
— Все я рассказал. И никто меня не ищет, — сердито ответил Петрович. — А вашим балбесам что ни расскажи, только на смех поднимают. За дурака меня держат, за клоуна.
— Это правда, Туф? — обратился начальник к сторожевику. — Рассказывал он о себе?
— Да чего-то нес, какие-то небылицы, — отмахнулся было Туф, но было видно, что эта беззаботность дается ему уже с трудом.
— Ну, теперь расскажи мне, — начальник развернулся всем корпусом к Петровичу. — Я не посмеюсь, выслушаю по-серьезному. Обещаю.
Петрович не был готов ни к каким рассказам и воспоминаниям и даже не знал, с чего начать. С минуту он лишь растерянно моргал и силился выдавить хоть звук.
— Да чего тут рассказывать! — он рубанул воздух ладонью. — Прожил жизнь, кой-чего повидал, а кой-чему и научился. Вот и весь рассказ.
— Но ты в самом деле знаком с воинской наукой?
— Ну, знаком, и что? У нас там все знакомы — одни больше, другие меньше.
— Где же научился? Служил в гвардии, воевал?
— Нет, не воевал. И никакой гвардии не знаю. Слышь, если так охота, потом расскажу. А сейчас не хочу, а то опять скажете, что я огород горожу. — Петрович отвернулся и уперся взглядом в стену.
Начальник выдержал небольшую паузу, затем протяжно вздохнул.
— Жаль, что ты такой неразговорчивый, муммо. А я уж думал, может, в патруль тебя зачислить? Люди тут говорят, ты и стреляешь отменно…
— Как научили, так и стреляю. Дело нехитрое. А вот, слышь, ты только не обижайся, а ружья ваши — говно!
— Почему? — удивился командир.
— А потому! Что это за стрельба такая — как бык поссал. Там же пуля должна быть тяжелая! И чтоб давление в стволе ее толкало. Тогда будет и точность, и убойная сила. А ваши пукалки только углями плюются.
— Давление? — у начальника удивленно поднялись брови. — Так давление ствол порвет. А не порвет, так раздует. Чтоб ствол выдержал, ему нужны стенки толщиной в ладонь!
— А вот это правильно! Потому что оружие надо из нормальной стали делать, а не из консервных банок скручивать. И вообще, неудобно все, ненадежно, все пальцы отобьешь, пока один раз стрельнешь.
— Может, подскажешь, как правильно? — начальник обменялся насмешливым взглядом с Туфом. — Как вас там учили, а ну-ка!
— А что, и подскажу, — Петрович возбужденно потер ладонями о коленки. — Дайте, на чем рисовать.
Через минуту он уже вовсю водил угольным карандашом по обрывку бумаги, увлеченно рассказывая про курки, капсюли, боевые пружины, шептала и спусковые тяги. Начальник слушал, озадаченно почесывая лоб, Туф вытянул шею и таращил удивленные глаза.
Наконец главный сторожевик взял импровизированный чертеж в руки и внимательно его рассмотрел, заглянув даже на оборотную сторону, где ничего не было. Изумленно покачал головой.
— Толково разъяснил, — пробормотал он. — Это ты сам придумал?
— Не сам, все до меня придумано.
— И нарисовал грамотно. Ты мастеровым, что ли, раньше был, лудильщиком, слесарем?
— Бери выше! — усмехнулся Петрович. — У меня таких мастеровых целая бригада работала!
— Работа, конечно, тонкая, — начальник продолжал разглядывать рисунок, — и дорогая. И как такую пружину сделать, чтоб через день не сломалась…
— Уметь надо, — развел руками Петрович. — И науки знать. Пружинная сталь — она разная, для всякого случая своя. Вот здесь, полагаю, рессорка обычная подойдет, шестьдесят пятая марка, к примеру…
— Муммо, может, ты скажешь, что в Академии учился! — весело воскликнул Туф.
— Нет, до академий не дошел, но кой-чего умею.
— Я вот чего не пойму… Эта штука, которую ты нарисовал, она на самом деле где-то есть? Ты ее в руках держал? Или это так, вольное сочинение столичных магистров?
— Конечно, держал! — с некоторой обидой откликнулся Петрович. — И держал, и стрелял! Из нарезного с двухсот шагов кабанчика сбивал, бывало.
— С двухсот шагов? — начальник как-то странно на него посмотрел, а Туф вдруг фыркнул, но тут же затих.
— А что такого? Есть, которые и на всю тысячу бьют. И не только бьют, но и насквозь пробивают, не то что ваши сморкалки…
— И ты их видел, это точно?
Петрович только руками всплеснул.
Начальник осторожно свернул бумагу и положил в карман куртки.
— Буду в городе — покажу это знакомому механику. Интересно, что он скажет, — сторожевик окинул Петровича оценивающим взглядом. — Так что думаешь? Не желаешь пойти на сторожевую службу? Ремесло тебе знакомое, как я вижу, а про наше житье ты и сам уже все знаешь. Или так и будешь на кухне помои носить?
Петрович сокрушенно вздохнул. Потом нагнулся и некоторое время рылся под кроватью.
— Вот! — он извлек и выставил перед собой рваную кроссовку «Найк», найденную много дней назад в местной помойке. — Вот о чем я хотел спросить! Что это такое, знаете?
Начальник чуть подался вперед, озадаченно разглядывая вещь.
— По-моему, старый хлам, — изрек он наконец.
— Нет, не хлам это. Мне сказали, люди тут у вас были. И ты с ним говорил, так?
— А-а… припоминаю, были двое, — кивнул начальник. — Точно-точно, мы их с котлованов привели, у вурдов отбили.
— Вот-вот! — разволновался Петрович. — Мне бы их найти, а? Куда они пошли, слышь?
— Да кто ж их знает! — рассмеялся сторожевик. — Были — и ушли, степь большая.
— Как же ушли, как же ушли?! — Петрович чуть не плакал. — И что, совсем не сказали куда?
Сторожевик призадумался, почесывая коленку. Наконец покачал головой.
— Помню, что один из них — настоящий магистр. Из столицы. А второй вроде как слуга. Молодой, здоровенный такой. Молчал все время. Сапоги мы ему выдали, это правда. Потом ушли с первым караваном. А куда — не сказали, у них свои дела.
