Николай Романецкий - Отягощенные счастьем
Идем мы к моему дому. Я краем глаза вижу, как наши дядьки сзади нос к носу стоят, базарят о чем-то.
— Беременна я, Рэд, — говорит вдруг Гута.
У меня чуть бутылка из-под мышки не вывалилась. Хорошо не бухой — поймал.
Гута мое молчание по-своему поняла. Остановилась, смотрит на меня и заявляет:
— Так что, если ты бросить меня решил, бросай сегодня. Только знай! Я и без тебя обойдусь. Сама рожу, сама выращу. Так что можешь катиться дальше, вместе со своей бутылкой! С какой-нибудь шлюхой выпьешь, их у тебя много…
Смотрит она на меня, а у меня перед фарами тряпки окровавленные висят. И понимаю я тут, что вот когда меня судьба взяла в оборот по-настоящему.
Тогда Гута вырывает свою руку и не говорит уже, а шипит:
— Убирайся от меня! Правду мать говорит, не нужен мне такой кобель… Убирайся, и чтоб я тебя больше не видела!
И вдруг понимаю я, что не тряпки окровавленные меня с нею повязали.
— Да подожди ты, Гута, собачиться, — говорю. — Ласточка моя, разве ж я от тебя отказываюсь?
Она мне в лицо смотрит — слезы на глазах. А на меня нервный смех накатывает, и я начинаю хохотать, да так, что дядьки наши переглядываются, и один из них крутит пальцем у виска.
— От ребенка я ведь тоже не отказываюсь, — говорю сквозь смех. — Чего ж ты гонишь-то меня?
Тут она наконец расцветает. И становится настолько хороша, что у меня сердце к бейцалам опускается.
Что же дальше, Рэд? — говорю я себе. — Что же дальше?
