Леонид Смирнов - Чужими руками
Хоть Рассольников и добрался до порога, вырваться из дома ему так и не удалось. Дверной проем зарос коричневым трутовиком — так прочно и гладко, без единого шва, будто тут отродясь не имелось никакого выхода.
Платон с воем сиганул в открытое окно. Перелетая через подоконник, он увидел, что ночная тьма впереди исчезла — тлеют тысячи зеленоватых гнилушечных огоньков. Дом был окружен плотным кольцом грибов.
Немного не долетев до земли, археолог проснулся, но еще долго не мог поверить, что жив-здоров, жилище его цело и невредимо, и весь этот ужас ему только снился.
Рассольникбва не первую ночь мучили кошмары. Сюжет у них был разный, а суть одна :— Платона атаковали грибы.
Грех висел на нем, и запертая на замок совесть ужом выскальзывала наружу, стоило Рассольникову смежить веки. Именно он, знаменитый черный археолог, и ходячий муравейник по кличке Непейвода, который ныне представляет на Земле интересы планеты Фффукуараби, отправили умирающего мимикриста Кребдюшина на его родную планету.
Кребдюшин был буквально нашпигован спорами разумного гриба. И теперь планета мимикристов захвачена Великим Мицелием. Слабым утешением для Платона было то, что планету эту мимикристы заполучили, вытеснив с нее законных хозяев. Отныне все их силы УХОДЯТ на борьбу с ненавистной грибницей, экономика планеты в упадке, и не сегодня завтра начнется очередной ВЕЛИКИЙ ИСХОД. В который раз мимикристам придется искать себе новое пристанище, обманом проникая на уже освоенные и обустроенные планеты.
…Платон решил прочистить мозги. Быстрее всего это удавалось на бегу, и потому он рванул по своему традиционному маршруту — по берегу озера Черная Лапа. С первых метров набрав хороший темп, Рассольников ровно дышал и энергично отмахивал в меру расслабленными руками. Этим утром спины других бегунов не мельтешили на дорожке, создавая ощущение толчеи и дискомфорта.
Песок летел из-под кроссовок, и археологу казалось, что он — скаковой конь, которого на финише ждет золотой кубок. Мимо проносятся корявые сосны с осьминожьими щупальцами вздыбившихся из песка корней, поросший мхом и «перьями» лишайника выступ скалы. Слышится вороний грай, и вот уже черно-серая птица пикирует над головой, чтобы опуститься на верхушку березы.
Капли пота на лбу — над повязкой — и на верхней губе, прилипшая к спине футболка с трафаретной надписью «Маханский университет». Обычный бег и привычное радостное ощущение — хоть ненадолго, но ты освободился от всех проблем и грехов, ты — один на один с природой, которая никогда тебя не предаст.
На крутом повороте дороги рядом с песчаным обрывом, который увенчан огромным валуном, похожим на гигантский боровик, под ноги Платону вдруг бухнулся кто-то большой и зеленый. Археолог попытался сходу перескочить нежданное препятствие. В прыжке он зацепился ногами за скользкую макушку существа и, едва успев сгруппироваться, рухнул на дорожку, кувырнулся через голову. Вскочив на ноги, Рассольников тотчас развернулся и встал в боксерскую стойку. Некоторые знакомые Платона почему-то называли ее «петушиной».
Зеленая туша оказалась невероятных размеров лягушкой, которая расселась посреди дорожки и молча открывала-закрывала огромную пасть. Выпученные глаза казались испуганными. Лягуха и не думала нападать на Платона, она только высунула длинный раздвоенный язык и как бы между делом поймала пролетавшего мимо воробья. Чмок — и нет бедолаги.
— Вы это бросьте! — от растерянности произнес Рассольников. — Прекратите немедленно!
Лягушка квакнула, на полметра оторвалась от земли и тяжко шмякнулась обратно на дорожку, и сосновый бор, казалось, содрогнулся. С ней явно было что-то не в порядке. Длинный язык возник снова. На мгновение Платону показалось, будто хищница на сей раз вздумала полакомиться одиноким бегуном. И тут он обнаружил, что языком лягуха держит острый сучок. Она склонилась перед археологом и, почти распластавшись по земле, начала старательно водить сучком по влажному от росы песку. Буквы у нее получались кривые, но Рассольников разобрал три слова: «ПОМОГИТЕ Я ПРОПАЛА».
— Хм-кха, — прокашлялся, собираясь с мыслями, Платон и миролюбиво опустил руки. — Сударыня… — Прозвучало глупей не придумаешь, но он упорно продолжал столь же церемонно: — Я вижу, вы попали в беду. Это приступ изменки, я полагаю. Готов проводить вас до моего скромного жилища. Там, в спокойной обстановке вы сможете дождаться, пока он закон…
— Ква! — с чувством сказала лягуха и взялась передними перепончатыми лапками за безразмерные ще.-ки. Жест был странный, но совсем не звериный.
— Вот и договорились, — произнес археолог и неспешно двинулся к дому. — Соблаговолите следовать за мной. .
Лягуха подождала немного, а потом безо всякого усилия сделала трехметровый прыжок. Буме! Земля дрогнула под ногами. Платону вдруг стало жалко своего чистенького, ухоженного домика, который непременно разрушит эта танкетка. Но делать нечего — сказанного не воротишь. Граф Платон Рассольников — человек слова.
Путь домой занял долгих семь минут. За это время Платон успел представиться по всем правилам и узнать имя больной девицы. Звали бедняжку Полиной. «Хорошо сочетается с моим», — подумалось археологу, и он не преминул сказать:
— Красивое имя. И многое о вас говорит.
Лягуха оторопела и даже прыгать перестала. Странная парочка стояла на дорожке и во все глаза смотрела друг на друга.
— Идемте же, — досадуя на свою болтливость, попросил Рассольников. — Вдруг нам встретится какой-нибудь подслеповатый стрелок и примет вас за дичь? Сейчас ведь сезон охоты.
Полина не на шутку струхнула, и пришлось долго ее успокаивать. «Язык мой — враг мой, — при этом думал Платон. — Уж мне ли не знать женщин!..»
Наконец они добрались до коттеджа. Обнаружив на участке гигантскую лягуху, Колобок тотчас включил охранную систему. Он вообразил, будто чудовище взяло хозяина в плен и готовится штурмовать дом. Археологу пришлось убеждать компа, что он по собственной воле, в трезвом уме и твердой памяти вознамерился привести домой этого монстра.
Выхлебав самовар теплого чаю с литровой банкой драгоценного брусничного варенья, гостья ублаготворение задремала. Мерно дыша, она громоздилась посреди драгоценного масисского ковра, а выбитый из колеи Платон бестолково тыркался в комнаты, пытаясь заняться насущными делами.
— Хозяин! — вдруг позвал Колобок. Погляди-ка на нее.
Рассольников заглянул в гостиную, где оставил Полину, и остолбенел на пороге. В центре ковра, раскинув белы руки, лежала юная дева самой соблазнительной конфигурации. Дева как таковая, то есть абсолютно без ничего. Она безмятежно спала и не догадывалась, какой конфуз с ней приключился.
