Феликс Пальма - Карта неба
Рейнольдс сделал большой глоток и закашлялся. Что хотел сказать Макреди, когда заявил, что над ним, Рейнольдсом, кто-то там смеялся? Было это сказано для красного словца или капитан действительно что-то знал? Неужели вся экспедиция была огромной дымовой завесой, скрывавшей неведомые ему интересы? Но Рейнольдс был все-таки начальником экспедиции, не могли же и его тоже обмануть! Так или иначе, даже если он на самом деле стал жертвой обмана, если те, кто незаметно следил за ним, имели иные цели, если им было нужно, чтобы Рейнольдс по какой-то тайной причине, которую никто не позаботился ему раскрыть, добрался до этих мест, очевидно, что кое-чего им не удалось спланировать заранее: появления таинственного существа. Да, никто на это не рассчитывал. И звездный монстр предоставлял Рейнольдсу возможность избежать роли шута, которую его покровители, видимо, приготовили ему, и с триумфом вернуться в Нью-Йорк, сжимая в руке ключ от Вселенной. Как бы то ни было, сейчас он не должен сидеть сложа руки, сказал он себе. Макреди разрешил ему посетить арсенал и отправиться на поиски летательной машины вооруженным до зубов наверняка только потому, что в глубине души был уверен, что он не рискнет, а забьется в свою каюту, подобно перепуганной дамочке, где капитан и навестит его, широко улыбаясь, когда все будет закончено, чтобы продемонстрировать голову монстра. Но Макреди ошибается, подумал Рейнольдс и снова отхлебнул из бутылки. Конечно, ошибается. Если капитан отказывается дать ему в помощь людей, он пойдет к марсианской машине в одиночку, взорвет ее и возвратится на корабль со сведениями, которые позволят успешно противостоять звездному демону. Да, так он и поступит, решил он и сделал новый глоток. Он ведь настоящий мужчина, не то что там всякие любители тюльпанов. Рейнольдс еще выпил. А что он надеялся отыскать в летательной машине такого, что могло бы им помочь? Он и сам толком не знал. Возможно, он обнаружит космическое оружие, куда более изощренное и мощное, чем примитивный мушкет, с помощью которого человек вел свои маленькие войны на своей тесной планете. Он снова поднес бутылку к губам. Хотя на самом деле ему хотелось бы найти там совсем другое, то, что поможет ему наладить какое-то общение с пришельцем, когда тот объявится. Это станет для монстра сюрпризом. Или же он обнаружит там что-то вроде священной книги, содержащей историю этой расы, некий манускрипт, из которого станет ясно мировоззрение инопланетян и то, достойное ли место занимают в нем земляне или их воспринимают как досадную помеху либо как пищу. Рейнольдс глупо усмехнулся, представляя возможные заголовки газет: «Кодекс Рейнольдса!», «Раскрыта тайна Вселенной», «Великий путешественник Джереми Рейнольдс обнаружил марсианский Коран»…
Он прикончил бутылку последним жадным глотком и замер, уставившись в никуда и ощущая приятное покачивание, словно в гамаке, в то время как в его голове росла убежденность в том, что отправиться в одиночку к месту, где находилась летательная машина, не такое уж сумасбродное предприятие, как казалось вначале. Черт побери, почему это он не сможет? Что ему помешает? В порыве оптимизма, чувствуя себя бесконечно могучим, Рейнольдс встал, полный решимости доказать Макреди, что он не какой-нибудь тупица-идеалист, а человек, способный проявить свои лучшие качества в столь крайней ситуации, как нынешняя. Да-да, он сходит к машине и вернется победителем, чтобы спасти всех от неминуемой смерти. Вот как он поступит. Он спасет всех, черт бы их подрал, хотя они этого и не заслуживают. Он напялил на себя плащ, замотал голову платком и, словно мумия, пытающаяся найти выход из пирамиды, нетвердой походкой побрел в сторону арсенала.
Там он стал вооружаться всем, что только мог унести. Приладил два пистолета к поясу и, заметив, что еще осталось место, добавил третий. Затем повесил на плечо три мушкета, а на шею — два мачете, набив вдобавок карманы динамитными патронами. Соблазнился было легендарными гарпунами, но тут же отверг их из-за непомерного веса. Даже один был бы для него непосильной ношей. Вначале ему показалось, будто этого оружия недостаточно, но когда он попробовал пошевелиться, то понял, что погорячился. Под тяжестью оружия его походка изменилась, и все равно он не захотел ни от чего отказаться, хотя дуло одного из пистолетов, болтавшихся на поясе, упиралось ему в пах при каждом шаге. Он пересек палубу грустной походкой циркового клоуна, объяснявшейся не только количеством выпитого, но и чрезмерным грузом оружия, которое он упрямо нес с собой. Все плыло у него перед глазами, и ему почудилось, что вахтенный на корме — это Карсон… Рейнольдс тряхнул головой, отгоняя от себя нелепую мысль, и продолжил свой нелегкий путь, время от времени останавливаясь, чтобы подобрать выпавший из кармана динамитный патрон или передвинуть беспокоивший его пистолет. Наконец он добрел до снежного склона, служившего матросам для спуска с корабля. Теперь предстояло очень осторожно спуститься и… Но не тут-то было: вместо того чтобы скользить по склону, он покатился по нему, увлекаемый огромным весом своей поклажи. И пока домчался до самого низа, его чуть было не задушили ремни мушкетов, перепутавшиеся у него на плече. Он немного полежал на снегу, довольный, что не погиб глупой смертью у подножия корабля, восстанавливая дыхание и координацию своих членов. Потом, когда почувствовал себя лучше, встал на ноги с таким же трудом, с каким, должно быть, это проделывал первый гоминид, но куда с меньшей грацией и взял курс на горы, едва угадывавшиеся на горизонте и окутанные клочьями тумана, что делало их похожими на полураспакованные новогодние подарки.
Но достаточно было прошагать два десятка метров, чтобы понять: ему не под силу дотащить весь этот арсенал до места, и когда один из пистолетов в третий раз упал в снег, он не стал его поднимать. Затем он выбросил один мушкет и таким образом, сбрасывая с себя оружие, метр за метром продвигался вперед, стараясь не терять из виду горы, хотя это становилось все труднее из-за начавшего быстро густеть тумана. В какой-то момент он в замешательстве понял, что не в состоянии разглядеть ничего вокруг. Казалось, он попал в мир, который кто-то разобрал на части и унес. И больше ничего не осталось. В затуманенной голове Рейнольдса мелькнула мысль о том, что его поход — чистое безумие. Из-за необычайно плотного тумана он потерял из виду не только конечную цель, но и дорогу к судну. Усталым жестом он бросил последний мушкет. Что же теперь? Он не мог оставаться здесь, во льдах, на жутком морозе. К несчастью, разумное решение ускользало от него, словно рыба из рук, которую он раз за разом пытался ухватить за хвост. Голова у него кружилась, мысли путались, ему страшно хотелось лечь, забыть про усталость и уснуть. Приходилось покориться очевидному: он находился посреди неведомо чего и был слишком пьян, чтобы ясно мыслить. К тому же не следовало забывать про звездного монстра, который, быть может, бродил где-то неподалеку. Перспектива отдаться на волю пришельца заставила его воскресить в памяти тот ужас, который он испытал при виде растерзанного тела доктора Уокера. Он схватил пистолет, еще болтавшийся на поясе, и в отчаянии стал поочередно целиться в разные стороны. Ему показалось, что в тумане мелькнула чья-то тень. Страх сделался невыносимым, заставив дрожать руку, сжимавшую пистолет, и внезапно, непонятно как, он открыл, что бежит сквозь туман. Бежит. Бежит, не ведая, зачем и куда. Бежит к пятой стороне света, не обозначенной ни на одном компасе. Ощущая дыхание монстра у себя на затылке, он бежал, сознавая, что смертельный страх не позволит ему остановиться, пока не откажут ноги.
