Владимир Лещенко - Идущий сквозь миры
На столе стоял выключенный персональный компьютер – «Самсунг», насколько я смог разобрать, старый телефон в черном эбонитовом корпусе и бронзовый письменный прибор с фигуркой простершего руку Ленина. Этот прибор меня буквально добил (теперь даже не понимаю, почему).
В совершенной прострации я, не дожидаясь разрешения, сел на стул, но тут же поднялся, заметив недовольную мину на лице хозяина кабинета, сидевшего в кресле за столом. Это был невысокий плотный темноволосый человек с большим кавказским носом и резкими чертами обветренного лица, одетый в цветастую шелковую рубашку и вытертые вельветовые джинсы. Он слегка напомнил мне Авессалома Карапетовича – хозяина мясного магазина, живущего в моем подъезде.
Повстречай я этого типа на улице еще вчера – даже взгляд не задержал бы.
Некоторое время он внимательно разглядывал меня, и только потом начался разговор.
– Ну, здравствуй, – пожал он мне руку. – Здравствуй, соотечественник, хоть и не скажу, что так уж рад тебя здесь увидеть, – продолжил он с легким акцентом. – Можешь сесть. Зовут меня Майсурадзе Георгий Мамедович, и я есть второй вице-командор этой базы.
После всего, что я увидел и пережил в последние часы, наличие тут настоящего грузина меня не удивило совершенно. Только что не к месту возникла в памяти фраза из виденного мною в детстве фильма: «За сколько сребреников продался космическим пиратам?»
– Какой базы? – задал я вопрос как можно более равнодушным тоном.
– Торговой, – недовольно уточнил Майсурадзе. – Торговой базы. Ты пока помолчи, не перебивай, дорогой. Я тебя поспрашиваю и все расскажу, что тебе надо знать. Потом будешь спрашивать, чего непонятно будет… Можешь не тратить времени – я уже знаю, как ты сюда попал… Шел, шел и провалился в норку. Читал «Алису в Стране чудес»? – Он натянуто хохотнул. – Ну ладно, чего только не бывает. Для начала – из какого ты года?
– Из две тысячи четвертого.
– Так ты точно из Союза?
– Вообще-то из России.
– А-а… – Он враз поскучнел. – Я-то думал – земляк. А кто у вас там президент?
Этот вопрос почему-то разозлил меня, кроме того, подвернутая нога опять дала о себе знать.
– Владимир Владимирович – кто ж еще? – процедил я сквозь зубы.
Майсурадзе некоторое время молчал, явно что-то обдумывая.
– А Мухалов куда подевался? – наконец возобновил он разговор.
– А кто это такой? – в свою очередь пожал я плечами в ответ.
– Значит, вот ты откуда… – с непонятной интонацией сообщил он мне. – А ведь ветвь считалась малодоступной… Ну, да ладно. Как ты думаешь, где ты сейчас находишься? – сменив тон, спросил хозяин кабинета.
– Не знаю, – выговорил я. Его странные вопросы ставили меня в тупик. – Наверное, в будущем.
– Бу-удущее… – задумчиво протянул собеседник. – Так ты, дорогой, может, хочешь узнать, какой сейчас год?
– И какой же сейчас год?
– Какой? Да никакой! Здесь вообще людей нет, а значит, и летосчисления не выдумали.
– Как – нет людей? – пробормотал я совсем уже ошарашенно. – А вы кто?
– Да нет, я не о нас, – досадливо отмахнулся Майсурадзе. – Человечества здесь нету, одни макаки живут.
В моей голове словно сам собой возник ответ.
– Параллельный мир? – задал я вопрос, понимающе глядя на собеседника.
– Нет, перпендикулярный, – сообщил он. – Дошло наконец до него, как до жирафа по спинному мозгу.
Эта фраза окончательно убедила меня в том, что Майсурадзе – мой современник. Но тогда как…
– Добро, пойдем дальше. Ты где работал? – продолжил хозяин кабинета, не давая мне опомниться.
– На заводе.
– Ну-ну, – заинтересовался Майсурадзе. – И кем же?
– Экономистом.
– Это хуже. Ну да ладно, научишься чему-нибудь полезному. Я вот тоже работал капитаном КГБ, а теперь этой базой руковожу. Ты лучше скажи: во флоте, случайно, не служил?
Я помотал головой.
– А просто на кораблях не плавал или там яхтой не занимался?
Я вновь был вынужден огорчить его.
– Жаль. В армии вообще был?
– Нет. Но у нас военная кафедра была.
– С оружием обращаться, стало быть, умеешь?
– Само собой.
– С каким именно?
– АК, пистолет Макарова, ТТ, пулемет. Еще…
– Достаточно. С этим все ясно. Машину водишь?
– Немного.
– Добро. Значит, в движке разберешься. А с математикой у тебя как было, с астрономией? Этот… параллакс светила можешь рассчитать?
– Могу, – не слишком уверенно ответил я, припоминая школьные задачки по астрономии.
– А вообще что умеешь?
– Еще в медицине разбираюсь… Не сильно, правда, – один курс медицинского…
– Ладно, – вздохнул он, – не буду тебя мучить, а скажу сразу все как есть. То, что это другой мир и другое время, ты уже сам догадался. Я вот тоже из другого времени – из девяносто пятого – и даже, вообще-то, из другой страны, как ты, может, понял… Этих миров, скажу тебе, тысячи и тысячи, если не миллионы. И между мирами есть, ну как бы это сказать… одним словом – ворота. А раз есть ворота, то их можно открыть, правда?
Я кивнул, уже смутно догадываясь, о чем пойдет речь.
– Ну вот. И что интересно, никаких машинок для этого не требуется. Есть такие люди… да, люди… Особенные, скажу тебе, люди, которые могут эти ворота открыть. Ну так вот – мы, стало быть, в общем, возим товары туда-сюда, из кон-тин-нума, – он выговорил слово по слогам, – так сказать, в кон-тин-нум. Разные товары, скажу тебе. Вроде как междумировые торговцы.
– Торговцы? – переспросил почему-то я.
– Торговцы, торговцы, не сомневайся, – подтвердил Майсурадзе. – Ну что, вижу – не веришь?
– Если честно, Георгий Мамедович… не очень. Слишком уж все… – Я замолчал, не в силах подобрать слова.
– Невероятно, – подсказал он.
Я только кивнул в ответ.
– Невероятно, но факт, – сухо отрезал он. – Все так, как я говорю, не сомневайся.
– Меня никогда не вернут домой? – спросил я, уже заранее догадываясь, каким будет ответ, и одновременно ощущая некую слепую надежду, сродни той, что испытывает приговоренный к смерти даже в последние часы перед казнью. Голос у меня задрожал.
– Э-э, дорогой, ну сам подумай: как же тебя теперь можно вернуть домой? – с мягкой укоризной спросил Майсурадзе. – Ты ведь уже столько знаешь!
– Я ничего… – начал было я.
– Знаешь, знаешь, – фыркнул Майсурадзе. – Главное, знаешь, что мы есть. И не говори только, что ничего никому не скажешь. Конечно, не скажешь, потому что домой больше не попадешь. – Его глаза вдруг вонзились мне в лицо как стальные буравчики.
Я опустил взгляд, чувствуя предательскую тошноту, нахлынувшую вдруг снизу живота.
– И что же теперь? – с трудом нашел в себе силы спросить я.
Видимо, вид у меня был особенно жалкий (хотя в моем тогдашнем положении у всякого был бы жалкий вид), и Майсурадзе сочувственно похлопал меня по плечу:
