Пол Андерсон - Миры Пола Андерсона. Том 18
— Причина все та же: вы слишком погружены в свои нечеловеческие проблемы. — Он обнял ее за плечи. — Это во многих отношениях неплохо, даже достойно похвалы, но ваши чувства расходуются не в том направлении, в каком следовало бы. И как раз поэтому в вас появилась закомплексованность. Но не беспокойтесь ни о чем, дорогая.
Внезапно она уткнулась лицом ему в грудь, а он обнял ее за талию, гладил по голове и что-то бормотал. Наконец ей удалось оторваться от него.
— Хотите обсудить эту проблему? — спросил он и добавил с обезоруживающей улыбкой: — У вас есть сочувствующий, хотя и несколько заинтересованный собеседник. Представляю, каково это — проводить жизнь с чуждыми тебе людьми! Быть для них чужой!
— Нет-нет, вы преувеличиваете, — сказала она, чувствуя, как напряжение понемногу слабеет. Да, я хочу поговорить о том, что для меня так важно. Не могу сейчас просто пойти в душ, как будто ничего не произошло. Хочу погасить эту вспышку. Он показал, что мне нечего бояться — разговор будет не о нас двоих… — Понимаете, мои отношения с Йеввл — это ведь не что иное, как мощная связующая нить между мной и ими…
Воротник, который носила Йеввл, являл собой образец волшебства электроники. Телевизионный сканнер следовал за движениями ее глаз. Аудиоприемник улавливал произносимые ею слова. Термопары, вибросенсоры, хемосенсоры обшаривали окружающее пространство, давая представление о том, что Йеввл чувствует, что вдыхает, что ощущает на вкус. А результат, доходивший до Бэннер, уже не был простой суммой данных. Он трансформировался с помощью самых высоких радиочастот, которые только пропускала атмосфера Рамну. Мощности хорошо экранированного изотопного генератора было достаточно для передачи сигнала, который мог быть уловлен и расшифрован с помощью анализатора. Сигналы подавались на компьютер станции Уэйнрайт, где их фиксировали чувствительные приборы. Однако для завершения операции нужен был человек — его мозг, его руки, интеллект, воображение, интуиция, выработанная годами. Сидя в шлеме перед видеоэкраном, положив ладони на пару слегка вибрирующих пластин, Бэннер удавалось — почти удавалось — перевоплотиться в свою названую сестру. (Как бы ей хотелось, чтобы связь была двусторонней! Но нет — только став одной плотью, они могли бы поговорить друг с другом, будучи едины до мозга костей. И тем не менее они были назваными сестрами. Они действительно ими были.)
— Это не телепатия, — сказала она. — Канал способен передать лишь крохотную долю информации. А большая часть того, что мне удается узнать, — это заслуга интуиции. Она дополняет недостающее. Вся моя карьера посвящена была оттачиванию интуиции. Теперь я пытаюсь проверить, насколько она точна.
— Понятно, — ответил Флэндри. — Причем, как правило, вы ведь не имеете постоянной связи — даже, наверное, общаетесь не более чем полдня подряд. И все-таки вам удалось так глубоко внедриться в это создание! Главная ваша цель — думать и чувствовать так же, как она — правда? Потому что иначе достичь полного понимания невозможно. Поэтому именно вы, как никто другой, заинтересованы в успехе нашего с вами предприятия.
Они сели рядом на эластичное покрытие, головы откинули на переборку.
— И потому я не смогу узнать вас, Бэннер, пока не узнаю всего о Йеввл. Расскажите мне о ней.
— Но как? — вздохнула она. — Столько всего пришлось бы рассказать! Как начать?
— Как хотите. Но знайте: я располагаю уже многими так называемыми объективными данными. Вы хорошо разъяснили все, что касается биологии.
И Бэннер начала рассказывать.
Хотя в процентном отношении компонентов атмосфера Рамну близка к терранской, содержание менее значительных примесей различается. Важно, например, что в большинстве районов под действием давления и температур реже бывают туманы, а содержание окислов азота — вследствие частых и интенсивных гроз, — двуокиси углерода, сероводорода и окислов серы — в результате непрекращающегося действия вулканов — гораздо больше. Однако все это не смертельно, если только вдыхать этот воздух, — перечисленные компоненты просто сделали бы его едким и зловонным. Концентрации, в которых они содержатся, практически не опасны для ограниченного пространства. Но давление, порожденное семикратной силой тяжести, проталкивает эти элементы в легкие и в кровеносную систему быстрее, чем они могут быть усвоены. Это вторжение вынуждает нас надолго не покидать искусственно созданные убежища, потому что наша сосудистая система не приспособлена к таким перегрузкам. Отчасти спасают граванол и плотные скафандры, но все равно напряжение подчас становится невыносимым.
И все же жизнь на Рамну во многих отношениях напоминает нашу. Она тоже построена на водных растворах белков, углеводов, липидов и многого другого. А вот детали во многом различаются. Например, отличается набор аминокислот; поскольку климат способствует образованию большого количества нитратов, то азотосвязывающие микроорганизмы представляют собой реликтовые формы, как анаэробные бактерии на Терре — экологическое их значение ничтожно. И таких примеров множество. Хотя в широком смысле и Рамну коснулась эволюция, породив необычайные виды растений и животных.
Второй важный элемент — сера. Ее так много в окрестностях благодаря деятельности вулканов, что биология отводит ей роль, подобную той, какую на Терре играет фосфор. Сера на Рамну принимает участие во многих процессах, включая воспроизводство. Растения обычно усваивают ее в виде сульфатов, она входит в их ткани, которыми питаются травоядные и плотоядные животные. Там, где ареал таких растений невелик, жизнь весьма скудна. Выручают лесные пожары — после них остается зола, и сырая атмосфера жадно впитывает ее. А важнее всего некоторые микробы, способствующие включению в круговорот элементарной серы.
При благоприятных условиях — например, вблизи действующих вулканов — эти организмы размножаются с такой быстротой, что зачастую их можно даже увидеть: этакий желтый дымок в воздухе или рябь на воде. Умирая, они обогащают почву. Это так называемый золотой поток, возвращающий землям плодородие, когда они истощаются до такой степени, что голод становится реальной угрозой. Аборигены также являются носителями серы, — хотя и в значительно меньших масштабах, но они ее распространяют. Впрочем, торговля серой меньше повлияла на их историю, чем торговля солью — на историю человечества.
Благодаря доступу кислорода здесь легко вспыхивают пожары, которые порой свирепы. Вдали от влажных земель редко можно встретить густые леса — слишком часто выгорает там молодая поросль. Растения пытаются приспособиться к условиям обитания: у них длинные корни или луковицы, они быстро созревают. Самое удивительное явление — это обширное многовидовое семейство, называемое пирасфалы. Они образуют соединения кремния, делающие их огнеустойчивыми. Пирасфалы имеют разительное сходство с терранской травой — они тоже появились сравнительно поздно, захватили огромные площади и дали несметное количество видов. Пик их экспансии может быть отнесен приблизительно на 50 миллионов лет назад. Они вытеснили более старые деревья, и бесчисленные виды животных лишились таким образом привычного убежища от пожаров. Впоследствии деревья все же утвердились в своей нише, оставив новых переселенцев нетронутыми.
