Аластер Рейнольдс - Пропасть Искупления
– Прямо песни твоему брату пел, – ухмыльнулся Крозет.
Линкси опять его оборвала:
– Дай ей закончить.
– Да, он пел песни. Такие, что заслушаешься, – подтвердила Рашмика. – Мы все глазами хлопали и улыбались до ушей. Сначала. Ведь Харбин слышал именно то, что хотел услышать. Хорошие условия, интересные задачи. Брат рассчитывал продержаться там до тех пор, пока на Равнине Вигрид не возобновятся раскопки. Конечно, никто из нас не сказал вербовщику, что Харбин ищет работу на оборот-другой. Но Харбин задал один важный вопрос.
– Какой? – спросила Линкси.
– Он сказал, что слышал, будто церкви заставляют работников принять свою веру. Внушают, что труд – не просто способ заработать на жизнь, а святой промысел.
– Заставляют притворяться святошами? – поинтересовался Крозет.
– Не просто заставляют, а с помощью особых средств добиваются, чтобы работник уверовал по-настоящему. С точки зрения церквей в этом нет ничего плохого. Им нужно, чтобы росло число прихожан. И конечно, моему брату совсем не нравилась такая перспектива.
– И что ответил вербовщик? – спросил Крозет.
– Сказал, что Харбину нечего опасаться. В некоторых церквях, признал он, используются методы… я забыла, как он это назвал. Что-то насчет службы крови и Часовой Башни. Но церковь Куэйхи, добавил он, такими делами не занимается. И еще он говорил, что в рабочих бригадах на Пути есть верующие разных конфессий и никто не пытается обратить их в куэйхизм.
Крозет прищурил глаза:
– И что дальше?
– Я поняла, что он врет.
– Ты предположила, что он врет, – произнес Крозет тоном учителя, поправляющего ученика.
– Нет, знала доподлинно – как если бы он разгуливал с табличкой «Лжец» на шее. Видела, что он врет как дышит.
– А еще кто-нибудь понял, кроме тебя? – спросила Линкси.
– Родители и брат не догадывались, но я тогда об этом не подозревала. Харбин кивнул и поблагодарил вербовщика, и я решила, что у взрослых какая-то своя загадочная игра. Брат задавал важные вопросы, и вербовщик отвечал дипломатично и уклончиво, как ему полагалось по службе, а я слушала и думала: ну всем же понятно, это сплошное вранье. Но в каком-то отношении, возможно, это была непростая ложь – иначе не объяснить, почему он так ясно давал понять, что кривит душой.
– И он действительно врал? – спросил Крозет.
– Врал и как будто хотел, чтобы я знала об этом. Постоянно как бы улыбался и подмигивал мне, хотя на самом деле не улыбался и не подмигивал… До этого чуть-чуть не доходило. Но видны его ужимки были только мне. Казалось, Харбин тоже должен видеть, но он ничего подозрительного не замечал. Вел себя так, словно принимал слова вербовщика за чистую монету. Он уже решил остаться с караваном, добраться до Вечного Пути.
Только тогда до меня начало доходить. Передо мной разыгрывалась какая-то сцена. И настойчивость, с которой все продолжали притворяться, мне нисколько не нравилась. Меня не принимали в эту игру.
– Ты решила, что Харбину грозит опасность? – спросила Линкси.
– Видишь ли, тогда я не знала, как высоки ставки. Говорю же, мне было всего девять и я не разбиралась ни в религиях, ни в контрактах. Понимала только одно: Харбин расспрашивает о том, что для него крайне важно, на основании чего он решит, наниматься в церковь или нет, а вербовщик его дурит. Догадывалась ли я тогда, что брату грозит смертельная опасность? Нет. В ту пору, сказать по правде, мне было невдомек, что значит «смертельная опасность». Но я видела: что-то не так. И чувствовала, что только я одна это знаю.
– Девочка, которая всегда говорит правду, – сказал Крозет.
– Ерунда, просто никто не понимает меня, – проворчала Рашмика. – Теперь и я обманываю, как все нормальные люди. А вот раньше, довольно долго, не представляла себе, для чего нужна ложь. Встреча с этим вербовщиком – переломный момент; у меня будто глаза открылись. Мое сознание поняло то, что всегда было понятно подсознанию и чего другие не видели в упор.
– О чем ты? – взглянула на нее Линкси.
– Я могу сказать, врет человек или нет. Всегда точно определяю.
Крозет улыбнулся:
– Это ты так думаешь.
– Не думаю, а знаю, – сказала как отрезала Рашмика. – Еще ни разу не ошиблась.
Линкси сплела пальцы на колене:
– Когда от брата пришла последняя весточка? Или ты больше ничего не слышала о нем после того разговора у вербовщика?
– Он писал письма, как обещал. И от него регулярно поступали деньги. Но письма были пустые, холодные; такие кто угодно мог написать. Харбин не вернулся на Равнину Вигрид, и мы с ним больше не виделись. Мы не могли навестить его – слишком уж это хлопотно. Брат обещал в каждом письме, что возвратится… вот только промежутки между письмами все увеличивались. Сначала месяц, потом полгода… Потом одно письмо примерно в оборот. Последнее пришло два года назад. В нем почти ничего не было. Кажется, даже почерк был не его.
– А деньги? – осторожно спросила Линкси.
– Деньги приходили. Немного, но достаточно, чтобы прокормиться.
– Думаешь, его подмяли? – осведомился Крозет.
– Угу. Что так будет, я поняла еще при той беседе с вербовщиком, когда другие еще ничего не подозревали. Служба крови свой хлеб ест не зря.
– И что теперь? – спросила Линкси.
– Я хочу найти брата и узнать о его судьбе, – сказала Рашмика. – А вы что подумали?
– Церквям не нравится, когда кто-то сует нос в такие дела, – заметила Линкси.
Рашмика насупилась:
– А мне не нравится, когда мне врут.
– Знаешь, о чем я думаю? – сказал Крозет. – Церквям самое время заполучить Бога на свою сторону. Потому что без помощи высших сил им против тебя не устоять.
Глава седьмая
На подлете к Хеле, год 2615-й
«Дочь мусорщика» золотой искоркой летела в запыленном пространстве. Три часа назад Куэйхи расстался с Морвенной; его послание королеве и капитану «Гностического восхождения» – пакет волновых колебаний – унеслось сквозь вакуум, но пока еще не достигло цели. Отправителю представлялся свет фонаря далекого поезда, катящего в ночи по мглистому материку. Мысли о невообразимом расстоянии, отделяющем Куэйхи от ближайшего разумного существа, вызывали дрожь.
Но он побывал и в более серьезных переделках. И в этот раз хотя бы питал надежду на успех. Мост на Хеле никуда не делся; это не фантом, не глюк в работе корабельного софта и не порождение страстной мечты что-то отыскать. И по мере приближения разведчика к планете росла вероятность того, что мост окажется чем-то большим, нежели просто образчик инопланетной технологии.
На своем веку Куэйхи навидался обманок, созданных природой, а на вид – словно творения изощренного конструктора, талантливого скульптора или роботизированного цеха, но не встречал ничего, хотя бы отдаленно похожего на этот мост. Чутье подсказывало, что причина возникновения моста – не геоморфологический процесс. Но тут встает вопрос: кем – или чем – создан мост? Ведь похоже, что систему 107-ю Рыб до Куэйхи никто не посещал.
Разведчик трепетал от жгучего восторга, благоговейного страха и безрассудного предвкушения.
Он чувствовал, как в крови просыпается индоктринационный вирус, как таившееся до поры чудовище открывает сонный глаз. Вирус всегда пребывал в организме Куэйхи, но обычно бездействовал, не беспокоил носителя ни во сне, ни наяву. Когда же он пробуждался, словно голос далекого водопада разбегался по жилам и в мозгу рождались пугающие видения. Куэйхи наблюдал витражные окна в небесах, слышал звуки органных труб в инфразвуковом гуле корректировочных двигателей своего кораблика, похожего со стороны на драгоценный камень.
Он заставил себя успокоиться. Отдаться на волю индоктринационного вируса – это последнее, что ему сейчас нужно. Пусть это случится позже, когда он вернется на борт «Доминатрикс», где уютно и безопасно. Там можно без риска превратиться в пускающего слюни и лепечущего всякую чушь идиота. В настоящий же момент ему необходима полная ясность сознания.
Чудовище зевнуло, снова погружаясь в сон. У Куэйхи отлегло от сердца.
Он вернулся мыслями к мосту, на этот раз осторожно, стараясь не поддаться благоговейному восторгу перед космическими просторами – восторгу, пробуждавшему в нем вирус.
Неужели он набрел на след человека? Где бы люди ни бывали, они везде мусорят. Корабли исторгают радиоизотопы, оставляя мерцающие пятна на поверхности планет и их спутников. Из скафандров и временных жилищ утекают атомы, создавая вокруг призрачную атмосферу. Брошенные маяки, сервороботы, топливные элементы и иной хлам всегда выдадут стоянку людей. Можно найти замерзшую мочу – маленькие желтые снежки составляют тонкие пояса вокруг планет. Чаще, чем хотелось бы, Куэйхи находил трупы со следами насильственной смерти.
Это было непросто, но у него развился нюх на такие вещи: он знал, где искать. А в системе 107-й Рыб следов пребывания людей не было.
