Клиффорд Саймак - Пересадочная станция
Саттон говорил и чувствовал, что говорит как проповедник. Выходило наподобие древних пророков, чьи длинные седые волосы спутаны, а бороды пожелтели от табака…
Я не собираюсь читать вам лекцию, — сказал он, чтобы исправить положение, мысленно проклиная Дина, который одним словом поставил его в позицию обороняющегося. — И проповедовать не собираюсь. Судьбу либо принимают, либо отвергают. У меня никогда не повернется язык обвинить человека, не принимающего этого понятия. Моя книга — это мои переживания, мои мысли и мои знания. Принимать или не принимать — личное дело каждого.
Саттон, — сказал Дин, — вы бьетесь головой о стену. У вас нет никаких шансов. Вы боретесь с человечеством. Против вас весь род людской. На вашей стороне всего-то и есть, что кучка презренных андроидов да пара-тройка людей-ренегатов из породы тех, что интересуются древними культурами.
Империя стоит на андроидах и роботах, — ответил Саттон, — Они могут бросить вас в любую минуту, и вы останетесь одни, беспомощны… Без них вам не удастся удержать ни пяди земли за пределами Солнечной системы!
Ну уж нет! В имперских делах они будут рядом с нами, — уверенно заявил Дин, — Что касается этих глупостей насчет судьбы, тут — да, они будут бороться, но никуда от нас не денутся, потому что без нас им конец. Они же размножаться не могут! Чтобы их раса продолжала жить, им нужны люди, — Он усмехнулся. — До тех пор, пока один андроид не сумеет сделать другого андроида, они будут держаться нас и работать на нас.
Я никак не могу понять, — полюбопытствовал Саттон, — а как вы узнаете, кто из них против вас, а кто за?
Черт бы их побрал, — буркнул задетый за живое Дин, — Этого мы и сами не знаем. Если бы знали, война бы давно кончилась. В том-то все и дело, что андроид, который только вчера что-то против тебя затевал, сегодня может преспокойненько чистить твои ботинки. А как узнаешь-то? Никак.
Он подобрал камешек и зашвырнул его подальше в густую траву.
Саттон, — сказал он, не глядя на Эшера, — хватит нам дурака валять. Никаких сражений, конечно, нет и в помине. Партизанские вылазки там-сям да пустяковые стычки между группами, оказавшимися случайно в одной точке одновременно.
Например, как мы сейчас, — закончил его мысль Саттон.
Ха! — задрал голову Дин, и его лицо просветлело. — Вот именно, как мы сейчас!
Еще мгновение Дин сидел на траве и вдруг резко рванулся к Саттону и крепко вцепился в другой конец гаечного ключа. Нападение было столь внезапно, что ключ выскользнул из рук Саттона, блеснув на солнце. Дин занес руку для удара, губы его шевелились, и Саттон разобрал слова:
А ты думал, что это буду я?
Резкая боль пронзила его, стало темно, и темнота длилась целую вечность.
Глава 37
Обманули!
Обвели вокруг пальца! И кто?! Пройдоха из будущего!
Пойман на удочку письмом из прошлого.
Попался, попался! — повторял Саттон. И все из-за собственного тупоумия!
Он поднялся с земли, сел, обхватил голову руками, почувствовал, как греет спину закатное солнце, услышал, как кричит пересмешник дрозд в зарослях ежевики и как шуршат под ветром колосья на поле.
Обманут и пойман в ловушку!
Он отнял руки от головы и увидел гаечный ключ. Саттон тронул ключ пальцем, и на пальце осталась кровь, теплая и липкая. Он осторожно потрогал голову. Волосы слиплись.
Схема, подумал он. Все по схеме.
Вот он я, а вот — гаечный ключ, а за изгородью — пшеничное поле, и пшеница выше чем по колено…
Прекрасный солнечный день, четвертое июля 1977 года…
Корабль улетел, и примерно через час Джон Генри Саттон спустился с холма, чтобы спросить кое о чем, что забыл, а теперь вспомнил. А через десять лет он напишет письмо, в котором изложит свои сомнения про меня, а я в это время буду вытаскивать ведро из колодца, чтобы напиться…
Саттон встал. Было тихо. Грело мягкое послеполуденное солнце. Внизу шумела река.
Он пошевелил гаечный ключ носком ботинка и задумался.
Я могу изменить схему. Я могу забрать гаечный ключ. Тогда Джон Генри не найдет его. Но даже эта малость может сильно повлиять на дальнейший ход событий.
Я неправильно понял содержание письма. Я ошибся. Я думал, что это буду не я. Мне и в голову не приходило, что на гаечном ключе может оказаться моя собственная кровь и что именно мне придется стащить одежду с веревки.
Однако кое-что все-таки не укладывается в схему. Моя одежда — на мне, нет никакой необходимости обворовывать старика. Корабль по-прежнему покоится на дне реки, так зачем мне оставаться здесь?
Но может быть, все еще случится, иначе откуда бы взялось письмо? Я ведь и попал сюда только из-за письма, и оно было написано только потому, что я побывал здесь. И остался… Остался потому, что не смог улететь. Но причин задерживаться вроде нет. Надо улетать. Я улечу и попытаюсь еще раз.
Нет, не то. Если бы я прибыл во второй раз, старый Джон Саттон узнал бы об этом. О каком втором разе может идти речь, если в письме указано именно сегодняшнее число и именно в этот день Джон Генри Саттон говорил с человеком из будущего?
Саттон покачал головой.
Что-то случится, понял он. Что-то должно такое произойти, из-за чего я не смогу вернуться обратно. Почему-то мне придется украсть одежду и наняться на уборку урожая. Потому что схема установлена раз и навсегда.
Размышляя, Сатгон еще раз пнул ногой гаечный ключ, развернулся и пошел вниз к реке. Оглянувшись через плечо, он увидел, что Джон Генри Саттон, опираясь на палку, спускается на пастбище…
Глава 38
Три дня Саттон пытался освободить корабль из-под толщи песка, который нанесло предательское течение. Когда три дня бесплодных попыток истекли, он признался себе, что положение практически безнадежно: течение приносило новые тонны песка быстрее, чем ему удавалось убирать.
Тогда Саттон сосредоточил свои усилия на расчистке входного люка и через день достиг цели.
Он устало прижался к обшивке.
Будем бороться…
Он понимал, что поднять корабль из-под мощных наносов не удастся даже с помощью двигателей. Сопла забиты песком, и при первой же попытке пустить реактор и корабль немалая часть окрестностей просто-напросто взлетит на воздух.
Он поднял корабль там, в созвездии Лебедя, и провел его через одиннадцать световых лет одной лишь силой разума. Он выбросил на костях две шестерки.
Может быть, подумал он. Может быть…
С одной стороны — тонны песка, с другой — смертельная усталость, несмотря на то что запасная система обмена веществ действовала безукоризненно.
