Альфред Ван Вогт - Вечный бой
— И это, — вмешался Клейермейер, пожав плечами, — может, конечно, оказаться и легким, и трудным делом. К сожалению, все должно быть сделано очень быстро. Такая концентрация сил не может долго оставаться незамеченной тоборами. Узнав о наших усилиях, они изучат его досье, проанализируют, пусть даже частично, создавшуюся ситуацию и начнут действовать.
— Другим осложняющим фактором является то, что в прошлом мы допустили немало ошибок. Вы должны понять, что наша тактика является психологической, основанной на фундаментальных человеческих порывах.
Проявляя терпение, он разъяснил план действий…
— Девяносто второй!.. Говорит Сорн.
Голос из наручного приемника звучал резко, настойчиво, повелевающе. Киборг в бетонном укрытии встрепенулся:
— Да, господин?
Очевидно, требовалось только подтверждение связи, потому что он услышал, как голос на другом конце произнес:
— Он еще жив!
Голос слышался хуже, словно гуманоид повернулся, чтобы обратиться к кому-то еще. Второй голос звучал неуверенно:
— Нормально, я бы не проявлял беспокойства, но этот из тех, кто уничтожили свои досье. А теперь команда «Грифа» пытается завладеть им.
— Они это делают каждый раз.
— Я знаю, знаю, — в голосе чувствовалось недовольство самим собой, как будто он понимал, что поступает глупо. — И все же, мне кажется, мы дали ему слишком много времени. И никуда не денешься от факта, что этот их корабль обменивался длительными сериями закодированных сообщений со своим штабом. После чего на сцене появилась женщина.
— Они почти всегда в таких случаях используют женщин, — в голосе тобора слышалось отвращение, хотя слова означали, что он не согласен с приведенными аргументами.
На этот раз молчание было более продолжительным. Наконец тот, кто высказывал сомнение, заговорил снова:
— В процессе работы я в свое время четко запомнил, что примерно два года назад мы неожиданно захватили человека-химика, который, как было установлено, разработал процесс сексуализации тоборов, — эмоциональное отвращение переполнило его и, несмотря на искренность следующих слов, голос его дрожал. — К сожалению, мы узнали об этом слишком поздно и не смогли тогда найти этого человека. Очевидно, он прошел обычное собеседование и был дементализирован, — он полностью овладел собой и продолжил с сарказмом. — Конечно, это все могло быть просто пропагандой, предназначенной для того, чтобы вывести нас из себя. Но в то время наша разведка докладывала, что в их высших правительственных кругах царит депрессия и обреченность. Нам казалось, что мы напали на его город, схватили его в собственном доме, разрушили лабораторию и сожгли все его записи, но ведь таких налетов было много. Они совершенно не отличались друг от друга, а захваченные при этом пленные не отличались от захваченных при других ситуациях.
Снова воцарилось молчание… затем прозвучало:
— Отдать ему приказ убить себя?
— Выясните сначала, есть ли у него оружие.
Снова возникла пауза. Потом голос зазвучал громче:
— У тебя есть бластер, девяносто второй?
Когда этот вопрос прозвучал из наручного приемника, киборг, до этого слушавший беседу безучастно глядя вдаль, ожил.
— У меня с собой легкое оружие, — ответил он тупо.
Вопрошающий снова отвернулся от микрофона.
— Ну что? — спросил он.
— Прямое воздействие слишком опасно, — ответил второй тобор. — Вы знаете, как они противятся акту самоубийства. Иногда это даже выводит их из подчинения. Воля к жизни у них слишком сильна.
— Мы так ни к чему и не пришли.
— Нет! Прикажите ему не сдаваться живым. Это проходит по другому уровню. Это пробудит его лояльность, заложенную в него ненависть к нашему врагу — человеку и приверженность делу тоборов.
Лежащий среди обломков автомат кивнул в ответ на твердо отданную команду. Естественно… не страшась смерти… конечно.
В голосе Сорна, звучащем из приемника, слышалась неудовлетворенность:
— Я думаю, мы должны форсировать события. Будет разумно сконцентрировать в этом районе излучатели и посмотреть, что произойдет.
— До сих пор они всегда принимали вызов.
— Только до определенного предела. Я серьезно считаю, что мы должны проверить его реакцию. Мне кажется, что этот человек, будучи в неволе, слишком сильно сопротивлялся воздействию, которое на него оказывали, а сейчас он подвергается поистине огромному давлению.
— Люди очень обманчивы, — с сомнением произнес другой. — Некоторые из них хотят просто вернуться домой. Это очень сильное желание.
Это было сказано, должно быть, чисто риторически. После секундного молчания решительно прозвучало:
— Очень хорошо, будем атаковать!
Через час после наступления темноты сотни излучателей заработали с обеих сторон. Ночь вспыхнула сполохами яркого света.
— Уф-ф! — Райс взбежал по трапу на корабль. Его мрачное лицо стало красным от напряжения. Когда дверь за ним захлопнулась, он с изумлением произнес:
— Мисс Хардинг, этот ваш жених — опасный человек. Он любитель пострелять. Нужно бы еще подбросить ему пропаганды.
Девушка побледнела. Она наблюдала за попытками Райса установить экран перед большим заградительным окном поста наблюдения.
— Может, мне следует выйти наружу именно сейчас?
— Чтоб вас там сразу же испепелили? — вмешался Клейермейер. — Не отчаивайтесь, мисс Хардинг. Я понимаю, вам кажется невероятным, что человек, любящий вас, изменился до такой степени, что способен убить, даже увидев вас воочию. Но надо считаться с действительностью. И то, что тоборы решили бороться за него до конца, нисколько не облегчает дела.
— Вот скоты! — произнесла она, всхлипнув без слез. — Что вы собираетесь делать теперь?
— Добавить пропаганды.
— Вы думаете, он ее услышит в этом грохоте излучателей? — Она все еще не могла поверить в происходящее.
— Он с этим знаком, — сухо ответил Клейермейер. — Общий фон уже создан. Даже одно слово, дошедшее до него, напомнит ему всю картину.
Через некоторое время она снова мрачно слушала, как мощные громкоговорители трубили послание ее жениху:
— …Ты человек. Мы люди. Ты был захвачен роботами. Мы хотим тебя освободить. Эти роботы называют себя тоборами потому, что это звучит лучше. Они роботы. Они не люди, а ты человек. Мы люди и хотим тебя освободить. Делай то, что мы просим сделать. Не делай ничего, что они тебе говорят. Мы хотим тебе добра. Мы хотим тебя спасти.
Внезапно корабль пришел в движение. Затем раздался голос командира «Грифа»:
