Герберт Уэллс - Билби (Безделушка)
Потом он поднял шум по поводу того, как у Уильяма запряжена лошадь.
- Ну что эта за упряжь?!. Смотреть тошно, - объявил он, - хуже, чем в Италии...
- Ага!.. - вскричал он вдруг и помчался по траве некрасиво, но очень быстро и как-то странно вскидывая голову, чтобы глядеть то через плоскую, то через выпуклую половину очков. Под конец он нырнул в траву и, стоя на четвереньках, порылся в ней, замер на секунду, а потом встал и вернулся к жене, учтиво протягивая ей что-то, трепетавшее между большим его пальцем и указательным.
- Уже третий сегодня, - сообщил он победоносно. - Прямо кишмя кишат. Миграция.
Затем он опять стал придирчиво осматривать снаряжение фургона.
- Этот мальчик все еще не снял воротничка, - объявил он вдруг, искоса глянув через очки.
Билби выставил на обозрение наименее сокровенную часть своей шеи и спрятал воротничок в карман...
Мистер Гидж, казалось, не замечал мальчика. Это был господин с орлиным носом - большим, как руль; он нес свою физиономию, точно секиру во время торжественного шествия, и выступал с достоинством, подобающим джентльмену. Сразу было видно, что он джентльмен. Такой он был несгибаемый и непоколебимый. Вы чувствовали, что в любую минуту, будь то пожар, землетрясение или железнодорожная катастрофа, когда все мечутся и хлопочут, он по-прежнему останется джентльменом. Его принимали за сэра Эдварда Грея [министр иностранных дел Англии с 1908 по 1916 год, один из виновников Первой мировой войны], и это не столько тешило его тщеславие, сколько льстило его гордости. А сейчас он выступал со своей супругой и с мисс Филипс позади спорящей четы Баулсов и витийствовал звучным и низким голосом о пользе пребывания в целебных местах и о том, что в душных городах можно задохнуться.
Когда наконец они достигли места, выбранного для привала, профессор развил бурную деятельность. Билби было дважды приказано "пошевеливаться", а Уильяма точно классифицировали по его видовым и родовым признакам. "Этот тип - законченный идиот", - объявил профессор. Уильям лишь сверкнул на него глазом.
Вид отсюда и вправду открывался чудесный. Поросший травой склон холма огораживали с севера и юга тисовые кусты, а дальше виднелся край мелового карьера, окаймленный буком; рядом пролегала дорога, которая круто, с бесстрашной решимостью, свойственной дорогам холмистой южной Англии, сбегала к Уинторп-Сатбери. Сверху казалось, что вы можете выплеснуть остатки своего чая прямо на улицу Уинторп-Сатбери или прыгнуть вниз и остаться на церковном шпиле, как бабочка на иголке. Вправо и влево выгибались лесистые холмы и уходили к западу длинной ровной грядой, которая терялась на горизонте в синей дымке, где, как утверждал профессор Баулс, можно было различить "сапфировый блеск" воды. "Пролив", - пояснил профессор для вящей убедительности. Только мистер Гидж отказывался видеть море даже в столь уменьшенном виде. Может, там и мерцала какая-то синяя полоска, но мистер Гидж явно не склонен был думать, что это - море, пока не мог поплескаться в нем и проверить его всеми известными ему способами...
- Господи! Что еще вытворяет этот болван?! - вскричал профессор.
Уильям перестал воевать с белой лошадью, и отвешивать ей крепкие увещания, и ждал более вразумительных обвинений.
- Поставил фургон боком к солнцу! Или, по-твоему, здесь вечно будет тень? И надо, чтоб в стеклянную дверь мы могли любоваться закатом!
Уильям забормотал:
- Да его коли так уставишь, он, небось, вниз кувырнется.
- Кретин! - заорал профессор. - Подложи что-нибудь под задние колеса. Вот хотя бы!.. - Он побежал и приволок огромные замшелые куски тиса. - А теперь поверни передом к вершине, - скомандовал он.
Уильям старался, как мог.
- Да не так! Вот бестолочь!
Билби помогал подобострастно и рьяно.
Прошло немало времени, прежде чем фургон поставили так, как хотел профессор. Наконец это было сделано, и распахнутая задняя дверь уставилась на холмы Уилда, с дурацким видом свесив ступеньки наподобие языка. Задние колеса были ловко подперты меловыми глыбами, ветками и обрубками тиса, и теперь фургон стоял крепче и ровней. Затем начались приготовления к завтраку. Профессора переполняли блестящие идеи, как надо разбивать лагерь и готовить пищу, и он доставил Билби немало хлопот, а также и познаний. Ручья поблизости не было, и Уильяма послали в гостиницу за бочкой на колесах, из которой там поливали сад, - безгранично прозорливый профессор заранее велел ее приготовить.
Супруги Гидж не вникали во все эти приготовления: они были люди ненавязчивые; мисс Филипс разглядывала холмы Уилда, как почудилось мальчику, с явным неудовольствием, - чем-то они ей не угодили; а миссис Баулс расхаживала с сигаретой возле усердно трудившегося мужа и делала вид, что все это очень ее забавляет.
- Мне очень нравится, как ты тут хлопочешь, мой друг, - говорила она. Ты еще когда-нибудь станешь кочевником, а мы осядем в гостинице.
Профессор ничего не ответил, только, казалось, еще больше погрузился в свои дела.
Без конца понукаемый профессором, Билби споткнулся, разбил банку с вареньем и вывернул ее содержимое на жареный картофель, в остальном он показал себя способным поваренком. Один раз произошла маленькая заминка из-за того, что профессор кинулся ловить сверчка, но был то чистопородный сверчок или нет, осталось неизвестно, ибо профессор так его и не поймал. А потом, предваряемый тремя громкими выхлопами (Билби даже подумал в первую минуту, что это гонятся за ним с ружьями полоумные дворецкие из Шонтса), подкатил на мотоцикле капитан Дуглас; он спешился и поставил машину у обочины. Мотоциклы тогда только появились, и Дуглас как раз и опоздал из-за своей машины. Она же была в ответе за грязное пятно под глазом капитана. Белокурый, раскрасневшийся, в клеенчатом костюме, в шапке наподобие шлема и огромных перчатках с крагами, он даже с этим грязным пятном казался каким-то незнакомым, храбрым и прекрасным - точь-в-точь крестоносец, только не в стали, а в клеенке, и усы чуть покороче. И когда он шел по лужайке к лагерю, миссис Баулс и миссис Гидж в один голос вскричали: "А вот и он!", - и мисс Филипс сердито на них взглянула. Билби в это время стоял на коленях и расстилал на траве скатерть для завтрака в руке у него был целый букет вилок и ножей; и тут он увидел, как капитан Дуглас подходит к мисс Филипс, и сразу понял, что актриса уже забыла своего куда более скромного обожателя, - сердце его сжалось в отчаянии. Приезжий был одет, как какой-то сказочный рыцарь, а у бедного Билби отняли единственный его атрибут мужественности - воротничок, так мог ли он тягаться со всем этим великолепием? С этого часа в сердце Билби поселилась любовь к технике, страсть к коже и клеенке.
