Татьяна Гнедина - Беглец с чужим временем
Клемперт прикрыл глаза.
- Но ты здесь еще никого не опасаешься? - Трассеном снова овладело беспокойство.
- Как знать.
- Ты кого-нибудь встретил?
- Никого, кроме тебя. - Рауль повернулся к стоявшему невдалеке официанту. - Счет, пожалуйста!
- Подожди меня, я тоже расплачусь. - Трассен прошел к своему столику.
Около его прибора лежала исписанная цифрами бумажная салфетка. Это была та самая салфетка, на которой он сделал расчет в берлинском ресторане Кемпинского перед своим побегом. Значит, Веске проник и сюда? Судорожными рывками забилось сердце.
- Я готов! - крикнул ему Рауль, пряча бумажник, и взглянув на потускневшее, ставшее каким-то неопределенным лицо Трассена, понял: что-то стряслось.
Не меняя равнодушного выражения лица, Клемперт устало повернулся к двери и, пропустив вперед парочку, вышел из ресторана.
Трассен, чувствуя, что за ним следят, спрятал бумажную салфетку с формулами в карман и подозвал официанта.
- Счет!
- Так рано, господин Трассен?
- Пора.
- А мне велели передать, что вас приглашают вон к тому столику.
Трассен оглянулся и увидел напряженно вглядывающегося в него человека с сигаретой во рту. Рядом с ним сидел плечистый мужчина в кителе железнодорожника. Третьим за столиком был Веске.
Словно во сне, Трассен встал и, ступая будто по воде, поплыл к темной компании. Выхода не было.
На Веске был свободный пиджак. Клетчатые гольфы, светлые ботинки на каучуковой подошве дополняли его наряд. Веске любил перевоплощение. Он сидел, слегка закинув правую руку за спинку стула, и весело поглядывал на своих собутыльников.
- Вот мы и встретились, господин Трассен, - сказал он, улыбаясь. - Садитесь.
Трассен сел.
- Это мой физик Лео Трассен! - сказал Веске, повернув голову к плечистому мужчине в форменном кителе. - И вполоборота Трассену: - Заместитель начальника вокзала господин Линден.
За столом наступило молчание. Железнодорожный чиновник долго смотрел на Лео. Форменный воротник врезался ему в затылок.
- Нам нужно проверить расчеты топлива, - наконец сказал он Трассену.
- Какого топлива?
Чиновник посмотрел на Лео с брезгливой подозрительностью.
- Кем вы работаете?
- Поваром.
- Что? - Третий за столом дернулся, как фанерная мишень, и, повернув к Трассену свою плоскую фигуру, уставился на него с недоуменной ухмылкой.
- Трассен уже делал такие расчеты! - резко вмешался Веске. - Я за него ручаюсь. Вы получили обратно записку со своими формулами, Трассен?
Трассен молча вынул из кармана и положил на стол испещренную формулами салфетку из берлинского ресторана.
- Я за вас поручился, Трассен, не потому, что вы мне симпатичны. Надеюсь, вам это понятно?
Трассен молчал.
- И если вы меня подведете, Трассен... - Веске вынул правую руку из кармана: на его ладони лежал револьвер.
От Трассена не ускользнуло странное выражение, с каким гаммельнцы смотрели на револьвер. Они как будто не понимали его назначения. Веске спрятал оружие в карман и снова положил руку на спинку стула. Заместитель начальника вокзала снова внимательно посмотрел на Трассена. Лицо всесильного гаммельнского чиновника мало походило на обыкновенное человеческое лицо. На первый взгляд оно казалось здоровым и даже цветущим, как у профессионального спортсмена. И все же сквозь лицо это просвечивала какая-то неустойчивая, ускользающая сущность, и иногда будто спадала личина и скрытое содержание человека становилось явным для всех. "Сколько ему лет? - подумал Трассен. - Ведь этот распорядитель времени может ездить на железнодорожных экспрессах сколько захочет. Но тогда его существование становится... условным. Может быть, он пережил поколения гаммельнцев..."
- Расчеты будете сдавать мне лично. Без опоздания, господин Трассен, - уточнил заместитель начальника вокзала, и его личина будто соскользнула, обнажив безвольное, старческое лицо.
- Мне вредно волноваться, - неожиданно добавил Лннден.
Веске тревожно посмотрел на него.
Третий собеседник вытащил из портфеля какую-то папку.
- Секретно! - предупредил он, развязывая тесемки.
- Да, да! - подтвердил Веске. - Система секретности,. уже введена. Железнодорожное расписание засекречено. У касс стоит вооруженная охрана. Охранникам розданы ножи.
- Ножи? - дрожащим голосом переспросил господин Линден.
- Ножи! - подтвердил Веске и, взглянув на Трассена. усмехнулся ему, как сообщнику. Трассен как-никак настоящий немец и после некоторого нажима, наконец, поймет, что ему надлежит делать. - В Гаммельне нет огнестрельного оружия. Забавная особенность будущей провинции Третьего рейха! Но со временем...
- Поговорим о жалованье для нашего нового железнодорожного физика, - весело сказал Веске.
Заместитель начальника вокзала назвал цифру, которая делала Трассена богачом. А новая должность открывала перед ним безграничные возможности использования чудес гаммельнской физики.
- Господин Трассен согласен? - насмешливо спросил Веске.
"Я не в силах отказаться, - думал Трассен. - Айкельсон старик. Заняв его место, я сделаю для науки больше, чем он. Внесу поправки в теорию относительности. Проверю ее законы на простых опытах, может быть, впервые в истории науки... И Анна-Мари... Она станет женой известного ученого..."
- Я согласен! - подтвердил Трассен.
ПРОФЕССОР АЙКЕЛЬСОН
ПЫТАЕТСЯ ИЗМЕНИТЬ СКОРОСТЬ СВЕТА
Рауль долго шел по темным улицам Гаммельна, мимо домов с закрытыми ставнями. Выражение лица Лео в тот последний момент в ресторане не оставляло сомнений, что он чего-то испугался. Несомненно, в ресторане был некто управляющий поступками Лео Трассена.
Как печально складывается жизнь! Лео всегда смотрел на мир сквозь затуманившиеся очки. Ему было лень их протирать. Взять, к примеру, его работу в Берлинском университете. Однажды, во время их дружбы, он прибежал к Раулю и, опустившись на старый семейный диванчик, стал путано и восторженно рассказывать о той красивой задаче, которую ему поручили на кафедре.
- А как поживает твой лаборант Мильде? - спросил Рауль.
Лео рассеянно ответил:
- Его, кажется, увольняют с кафедры.
- Говорят, ему не дали даже пособия. И это после тридцати лет безупречной работы... - с упреком сказал старший Клемперт.
После продолжительной паузы Лео неожиданно сказал:
- Послушай, Рауль, я должен тебе объяснить одно изумительное решение моей задачи. Оно такое изящное, что ты, как художник, поймешь...
И тогда Рауль сказал, что задача Лео его сейчас не интересует. А вот в жизни Трассену надо сейчас разобраться, хотя это менее приятно, чем разбираться в физике. Ученых "не от мира сего" не существует. И если Лео искренне думает, что он вне политики, на практике оказывается, что он ставит свою подпись рядом с подписью подлеца. В результате общая подлость неизбежно делится пополам. На этом держится фашизм.
