Яков Левант - Космический ключ
– Гарри Гопс, – представился человечек, вежливо сняв панаму. – Младший метеоролог Гарри Гопс.
Заинтересованный Эверетт провел нежданного гостя в кабинет. За все время пребывания в Альджаубе никто, кроме Блера и О'Лири, никогда не навещал его. Молчаливый Фарук, разумеется, в счет не шел.
– Прошу вас, – приветливо указал на кресло Эверетт. Ему показалось, что гость испытывает смущение, но он тут же понял свою ошибку. Это была настороженность, а не робость. Усаживаясь в кресло, Гопс внимательно огляделся.
– Общение здесь не очень-то поощряется, – тихо пояснил он. – Если не возражаете, будем говорить вполголоса.
Эверетт кивнул. Он был не на шутку заинтригован.
– Не удивляйтесь моим вопросам, – продолжал Гопс. – Я газетчик. Проникнуть сюда было не так-то просто. У меня к вам...
– Извините, – решительно прервал его раздосадованный Эверетт. – Я принял было вас за товарища по работе. Но если вы из газеты... У меня нет полномочий давать какую-либо информацию.
Он резко встал, исполненный негодования, однако бесцеремонный посетитель и глазом не моргнул.
– Вы отказываетесь говорить со мной? – не меняя позы, осведомился гость.
– Я не уполномочен, – сухо повторил Эверетт. – Мне нечего вам сказать.
– Даже если здесь готовится преступление?
Слова, произнесенные тихим спокойным голосом, прозвучали для Эверетта ударом грома. Он круто обернулся.
– Что это значит?
– Я так и знал, – с удовлетворением кивнул газетчик. – Вы тоже чувствуете, что не все здесь ладно. Чувствуете, тревожитесь, гоните прочь догадки и...
Эверетт вновь прервал его решительным движением руки:
– Что вам известно?
– Почти ничего, – честно признался Гопс. – Кое-какие разрозненные факты. Например, о создании хлебных фондов.
– Хлебные фонды? – искренне удивился Эверетт. – Ничего не понимаю.
– На Востоке самыми неустойчивыми являются цены на хлеб, – все с той же невозмутимостью пояснил газетчик. – Амплитуда колебаний их огромна. Особенно высоко взлетают они во время стихийных бедствий...
– Знаю, – нетерпеливо перебил Эверетт. – Но какое отношение это имеет...
– Самое непосредственное. Агенты Блера скупают зерно где только можно.
Эверетт насторожился.
– Не хотите ли вы сказать... – он не договорил. Уж очень чудовищно было это предположение.
– Ответьте мне прямо, доктор, – попросил Гопс. – Можно ли имеющимися у нас средствами искусственно вызвать вспышку размножения саранчи?
– Вполне, – подтвердил Эверетт. И, подумав, добавил: – Правда, она будет носить ограниченный характер.
– А если таких пунктов много?
– Да, да, – вспомнил Эверетт. – Блер сам говорил об этом. И если везде организовать «производство» шистоцерки стадной разновидности... Но позвольте, – спохватился он. – Что, собственно, дает нам право подозревать его? Скупка зерна?
– Массовая скупка, – поправил Гопс. – И еще. Знаете, чем мы занимаемся сейчас?
Эверетт пожал плечами:
– Непонятно вообще, что делать здесь метеорологам...
– Ежедневно составляем синоптические карты и вручаем их... Как бы вы думали, кому?
– Билли Бенчу?
– Совершенно верно. Не правда ли – колоритная фигура. Да вот и он – легок на помине. Как говорят, помяни черта...
– Хелло, джентльмены! – весело зарокотал лысый Апостол, появляясь в дверях. – Извините, что прерываю вас. Служба.
– Чем обязан? – холодно осведомился Эверетт. Никогда еще этот тип не вызывал в нем такого ожесточения. – Уж не вздумали ли вы за мной шпионить?
Апостол не ответил. Обернувшись к газетчику-метеорологу, он выразительно кивнул на дверь:
– Вас вызывает шеф. Машина уже подана.
Гопс обменялся взглядом с Эвереттом.
– Разве шеф здесь?
– Э нет, – ухмыльнулся Апостол. – Вам предстоит сделать добрую сотню миль. Советую поторопиться.
– Слушайте, Бенч! – вмешался было Эверетт, но Гопс остановил его.
– Ничего не попишешь, доктор, в Альджаубе свои порядки. Очевидно, мы говорили все же слишком громко.
И повернувшись к Апостолу, он добавил:
– Слушаюсь, ваше преосвященство. Заберу только свое барахлишко и...
– Вещи в машине, – последовал краткий ответ.
Газетчик только присвистнул.
– Прощайте, доктор. И не тревожьтесь за меня. Я слишком известен читателю, чтоб раствориться в этой пустыне. Все будет о'кей.
Эверетт вышел проводить его. У палисадника стоял черный «бьюик», молчаливый Фарук сидел за рулем.
– Распоряжение шефа, сэр, – пояснил Бенч. – К утру ваш арапчонок будет здесь.
Машина тронулась почти бесшумно, маленький газетчик обернулся и помахал рукой.
– Странный вызов, – с расстановкой заметил Эверетт. – Вы не находите, мистер Бенч?
– Ничего странного, сэр, – возразил Апостол. – Они, эти ученые ветродуи, недельку назад прибыли. Один-то подлинный, а другой – я сразу учуял – темная лошадка. Так и оказалось – газетчик. Из самых пронырливых. Сенсаций ищет.
– Что ж тут страшного?
– Да я что! – добродушно подмигнул Апостол. – Можно бы и подкинуть сюжетик. В Альджаубе есть кое-что такое... Вон, посмотрите, например...
Он указал куда-то вверх. Там в вечернем, но еще светлом, бирюзовом небе, застыли две черные точки.
– Грифы, – пояснил Апостол. – Патрулируют над башней. Понимаете, здешние язычники в древности выставляли там своих покойников. Вот и привадили пташек, до сих пор слетаются. Я с удовольствием проводил бы туда газетчика.
– Вряд ли ему это интересно, – усмехнулся Эверетт.
– Не скажите, сэр. Среди древних скелетиков там имеется один – совсем свеженький, в цепях. Прикован, знаете, в такой неудобной позе. Намертво. Очень впечатляющее зрелище.
Апостол весело подмигнул и нахлобучил свою форменную панаму.
– Спокойной вам ночи, сэр. Приятных сновидений.
– Постойте, – удержал его Эверетт. – Я хочу немедленно видеть Блера.
– Желаете видеть шефа? – удивился Бенч. – Но вы сами понимаете – это совершенно невозможно.
– И тем не менее я его увижу, – твердо ответил Эверетт. – Как только вернется Фарук, я еду.
Апостол был явно озадачен.
– Попытаюсь связаться с шефом, – пробормотал он и поспешил откланяться.
Утром Эверетт не вышел на работу. Через полчаса в спальне раздался телефонный звонок.
– Хелло, сэр! – зарокотало в трубке. – Доброе утро. Как чувствуете себя, как спалось?
– Великолепно, – ответил Эверетт. – Когда будет машина?
– Все еще настаиваете на свидании с шефом? Безнадежная затея.
