Ю Смолич - Владения доктора Гальванеску
- Никакая болезнь ко мне не цеплялась. Я здоров, как за пять дней перед этим. Никто меня никуда не возил, Гальванеску я и в глаза не видел с того времени, как он встретил вас у своего крыльца... Вообще не понимаю ваших слов да и... многих ваших поступков. Почему вы запретили мне звонить вам по телефону? Какого черта, простите за выражение, так убегали от меня? Разумеется, об этом мы будем говорить потом, когда выберемся из этих проклятых мест, однако, извините меня, не ожидал, что вы способны бросить нанятого вами человека на произвол судьбы, а сами - бежать без оглядки. Что-то там такое случилось - ну да, вы, разумеется, были взволнованы, однако...
- Постойте, постойте!- взмолилась Сахно.- Что вы мелете? Что я вам запрещала, когда и где от вас бегала?
- Запретили мне звонить вам по телефону...
- Что за чепуха!
- Бросили меня в гараже, а сами втихаря выкатили авто и дали тягу...
- Да что вы? В каком гараже?
- Почему, наконец, вы не хотели обождать меня, гнали, как ошаленная, на этом старом рыдване, когда сразу же за вами ехал я - в прекрасной спортивной машине?
- Это были вы?
- Где?
- В спортивной машине?.
- А разве вы не знали?
Действительно, произошло какое-то курьезное недоразумение.
Сахно и Чипариу замолчали, удивленно глядя друг на друга.
Потом вместе взорвались веселым смехом.
- Тихо! Мы не дома,- опасливо спохватился Чипариу, зажимая себе рот и делая знаки Сахно.- Тут что-то здорово запутано. Этот проклятый дедок мастер задуривать голову. Видно, он напустил туману не только мне, но и вам. Разберемся.
Коротко он рассказал свою историю.
На второй же день после того, как он звонил Сахно, принес ему лакей слепой, глухой и немой негр - записку от Сахно, где и была просьба не докучать ей телефонными разговорами.
Этот лакей - такая черная блестящая образина, еще и в черных очках,до вечера не давал Чипариу и чихнуть наедине. Все время торчал рядом или где-то поблизости, следя за каждым движением, за каждым шагом. На третий день, после того, как Чипариу швырнул кота на стену, он даже стал запирать его в мезонине над гаражом, служившем Чипариу жильем. Чипариу готов был пристукнуть проклятого цербера и бежать куда глаза глядят из этого окаянного имения. Когда однажды под вечер слышит стрельбу, потом какую-то суету, видит зарево прожекторов и тому подобное. А потом бежит кто-то. Присмотрелся - Сахно. Как увидел он, что Сахно выкатила авто и, не обращая внимания на его, Чипариу, крики, стремглав махнула вон, то так возмутился, что пустил вслед Сахно несколько пуль. Но потом сообразил, что случилось, наверное, что-то исключительное, и, выбрав наилучшую машину, пустился вдогонку. Он едва успел повернуть, когда Сахно сорвалась с кручи, и сразу покатил дальше, спасаясь от пуль преследователей. Однако потом бросил машину и, скатившись кубарем с кручи, поспешил Сахно на помощь. Из этого рассказа Сахно поняла все провокационное поведение Гальванеску и те его поступки, которые ранее не могла понять.
Однако все это почти ничего не давало для разгадки тайны усадьбы и ее странного хозяина. Сахно, как могла, обстоятельно рассказала Чипариу о своих приключениях и обо всех тайнах, к которым она прикоснулась.
Не раздумывая долго, Сахно и Чипариу решили как можно быстрее добраться до города и рассказать про все слышанное и виденное полицейскому комиссару. Что здесь - какое-то преступление, что научная работа Гальванеску - только прикрытие для какой-то преступной деятельности, было очевидно. Гражданский долг обязывал помочь властям открыть и искоренить эти тайные злодеяния.
Путь подходил к концу. Одновременно с первыми лучами солнца увидели они длинную косу и перевоз. Приветливо маячили над протокой островерхие курени Ионеску. Подойдя поближе, они увидели и самого Ионеску. Старик занимался своим утренним туалетом. Стоя по колени в воде, он старательно растирал могучее тело мелким острым песком.
- Чертов старик прихорашивается для своей молодицы! - захохотал Чипариу.- Разрази меня гром, если на этот раз я не увижу его маритати.
Первым делом уладили вопрос с платьем для Сахно. Один из ребят Ионеску помчался на коне за пять километров к старшему брату, где находилась сейчас жена Ионеску, и привез оттуда всю необходимую одежду. Пока он ездил, Сахно с Чипариу успели немного отдохнуть и перекусить у Ионеску.
Старый рыбак нисколько не удивился, встретив своих недавних знакомых в таком неожиданном виде. Он молча и спокойно выслушал рассказ о побеге, сумасшедшей погоне и счастливом спасении. Когда же Сахно начала рассказывать ему обо всех событиях и приключениях в таинственном имении, Ионеску сразу остановил ее и быстро встал.
- Ты рассказала мне уже все,- твердо сказал он.- Ты рассказала, как убегала от людей, желавших причинить тебе зло, как отважно преодолела все препятствия, как удалось тебе обмануть их и тем спастись. Я это слышал, и мне этого достаточно. Мой долг - помочь тебе всем, чем смогу. Если память тебе еще не изменяет, ты вспомнишь, что помощь свою я обещал заранее. Однако не обременяй мою совесть рассказом о вещах, которых я не хочу знать. Молчи, отважная чужеземка. Молчи и не тревожь мою душу. Уже много лет, как поселился тут помещик Гальванеску, и уже не раз помогал я таким, как ты, отважным и несчастным. Не испытывай моего терпения, не желай мне, чтобы оно кончилось и чтобы душа моя на старости лет приняла на себя великий грех мщения...
- Разве тебе уже приходилось помогать беглецам от Гальванеску? поражение спросила Сахно, не совсем понимая странные речи Ионеску.
- Не расспрашивай меня! - резко прикрикнул дед.- А то... терпение мое кончится, и я многое тебе расскажу... Беги отсюда и оставь мькль тягаться с Гальванеску. Тебе не одолеть его. Говорю: не раз являлись такие, как ты, и... пропадали.
- Ты видел их?
- Так же хорошо, как и ты.
- Я?
- Ты.
Сахно и Чипариу удивленно переглянулись.
- Где и когда?
- В имении помещика Гальванеску...
- В име... нии... Галь... ванеску? То есть ты хочешь сказать...
- Я ничего не х о ч у сказать. Это ты заставляешь меня. Но я не скажу больше ничего. Не скажу, потому что всякий раз, как за такими, как ты, опрометчивыми, закрываются ворота Гальванеску, мое сердце рвется из груди и я едва сдерживаю себя, чтобы и самому не кинуться туда и не пустить красного петуха по окаянной, людьми и богом проклятой земле...
Сахно схватила деда за руку.
- Дед! Ты знаешь, что делается там, на этой окаянной земле. Ты знаешь все. Ты должен это сказать. Ты все ссылаешься на свое христианское смирение. Это заблуждение! Да и если ты такой убежденный христианин, то и христианство твое завещает бороться со злом. Ты обязан сказать.
