Александр Больных - Глаз бури
А вот последний отряд вернулся со скандалом. За стражами с криком и плачем бежала растрепанная женщина, мальчик тоже плакал и бился в руках несшего его стража. Тюи, вздохнувший было с облегчением, снова помрачнел.
— Заткните глотку щенку, — приказал он.
Угадав в нем командира, женщина набросилась на него, царапая ему лицо и стараясь вырвать глаза. Не ожидавший нападения Тюи опрокинулся бренча доспехами. Но Хэнно не растерялся. Подскочив к женщине, он ударил ее рукоятью меча по затылку. Потом помог Тюи подняться.
— Сумасшедшая, — сказал тот, ощупывая лицо. — Хэнно убил эту тварь?
— Еще чего. Пачкать благородный меч.
— Вот и правильно. В порт!
Выстроившись стальным квадратом, внутри которого находились ребята, стражи двинулись назад. Улицы были все так же безлюдны и безмолвны, однако у Ларса-Уве осталось нехорошее ощущение… Сразу после завершения погрузки Киюми вышел в море. Тюи, после недолгого спора согласился передать Арсеналу Прилива двадцать пять мальчиков, оставив Арсеналу Урагана только пятнадцать. Старался загладить прошлое.
— А если он обманет? — спросил Ларс-Уве у Хэнно.
— Никогда, он слишком заинтересован.
— Нуисира тоже выходит в море?
— Нет, у нашего экипажа есть еще одно дело.
— Какое?
— На нашем корабле был пойман противник порядка и подстрекатель. Хэнно его примерно накажет.
— Ты твердо уверен, что свиток принес именно этот человек?
— Все земляные черви виноваты заранее. Не в одном, так в другом, но виноваты обязательно. Поэтому нет особой необходимости доискиваться, принес ли свиток именно он. Все равно наказание будет заслуженным. Хотя в одном Расс-Уве прав, задерживаться здесь Нуисира не будет. Как только вернется отряд, посланный на склад за продовольствием, начнется церемония наказания. А потом корабль покинет порт.
— Продовольствие тоже собирают в городе?
— Где же еще? — усмехнулся непонятливости чужака Хэнно.
— А что за него получают…
— Разумеется ничего. Ведь стражи защищают земляных червей.
В каюту Ларс-Уве вернулся почерневшим и осунувшимся. Айдори сидел за столиком и старательно выводил кисточкой на бледно-желтом пергаменте новое стихотворение.
— Послушай, — радостно обратился он к Ларсу-Уве, — только послушай:
О нет, готовых
Я для тебя сравнений не найду
Трехдневный месяц.
— Великолепно, — угрюмо обронил Ларс-Уве.
Айдори обиделся.
— Это отличные стихи, Расс-Уве просто ничего не понимает в поэзии. Как земляные черви.
— Если Айдори пишет отличные стихи, то зачем Айдори пошел в стражи?
— Крамола, — прошипел Айдори, сузив глаза. — Если бы Расс-Уве не был в составе звездного экипажа, то суровое наказание…
— Как того несчастного, что схватил Айдори?
— Да.
— И что же уготовано бедняге?
Айдори взял другой свиток, лежавший рядом со стихами. Текст на нем был выписан не столь каллиграфично. Брезгливо скривившись, он немного нараспев прочитал:
— Поскольку преступник признан виновным в ужасной и непрощаемой изменен, негодяя проведут по улицам на площадь, где повесят, но не до смерти. Живым вынут из петли, обнажат тело, вырвут сердце, кишки и половые органы и сожгут на огне на его глазах. Затем голову отделят от тела, которое расчленят на четыре части, чтобы доставить удовольствие справедливости. В неизреченной милости стражи избавляют головной мускул от позора. Да упокоит Отец-море его мятежную душу.
Ларс-Уве ожидал чего-либо подобного, и потому лицо его не дрогнуло.
Снова море, снова соленый ветер, снова холодные брызги… Но на сей раз Ларс-Уве даже выматывающую душу качку воспринял как избавление. Хэнно тоже радовался — Нуисира снова исправен. Айдори восторженно хвастался целым ворохом старинных свитков, не опасаясь теперь потерять их. Райдэн радовался просто потому, что радовался.
Ларсу-Уве восторги Айдори по поводу его новоприобретения сначала показались наигранными, после событий в городе он совершенно перестал доверять стражам. Однако когда он увидел, что Айдори целыми днями просиживает за столиком, забывая даже про вахты, как тщательно он вырисовывает кисточкой буквы, Ларс-Уве решил, что абсолютно ничего не понимает, и первое заключение было поспешным.
— Зачем Айдори так старательно копирует старые образцы? — поинтересовался Ларс-Уве, когда Айдори оторвался от столика, чтобы размять затекшую кисть.
Айдори даже глаза выпучил.
— Ведь это подлинные образцы мастеров каллиграфии Западной школы раннего периода!
— Ну и что?
— О-о… сразу видно чужака. Этот непревзойденный по изяществу летящий почерк до сих пор считается признаком высшего совершенства. Величайшие из великих стараются писать именно так! Конечно, кое-кто отдает предпочтение так называемой Южной школе. — Айдори презрительно сморщился. — Не понимаю… Отстаивать подчеркнутую грубость рисунка могут только бескультурные, лишенные чувства прекрасного личности. Истинное искусство каллиграфии заключается в законченности и отточенности, в скрупулезной прорисовке деталей. Реформаторы Восточной школы могут болтать сколько угодно о скорописи, — Айдори вздрогнул, точно увидел змею.- Их никогда не поймут и не поддержат. Содержание должно облекаться в достойную форму.
Все смешалось. Раньше Ларс-Уве считал, что профессиональные убийцы не отличаются тягой к изящным искусствам, да и большинство стихов, слышанных им до сих пор, при всей их прелести, больше смахивали на ритуальные воинские молитвы.
— Откуда Айдори известно все это?
Тот самодовольно ответил:
— В Арсенале Прилива молодежь учится у одного из самых лучших мастеров каллиграфии. Комендатура положила ему неслыханное жалование, наравне с достойными. Стараниями уважаемого Дзиса в нашем Арсенале собрана самая большая коллекция свитков мастеров Западной школы. Айдори везет неплохое пополнение, Дзиса умеет прививать своим ученикам любовь к прекрасному и чувство благодарности.
— Вероятно, свитки очень ценные?
— Конечно. Я подозреваю, что один из них принадлежит кисти божественного Кадзи. Это пять сотен лет! Но сказать это уверенно сможет только настоящий исследователь. Айдори всего лишь страж. Впрочем, в любом случае, свиткам нет цены.
— Как же тогда Айдори удалось их достать?
— Айдори указали, где необходимо искать, — уклонился от прямого ответа ценитель каллиграфии.
— И у Айдори хватило денег?
