Дэвид Файнток - Надежда гардемарина
Ибн Сауд под громкие аплодисменты сел на свое место. Аманда, директор по образованию, поблагодарила его за лекцию, а зрителей за внимание. Когда все стали расходиться, я поймал ее взгляд и улыбку, и на душе стало светлее.
В тот вечер за ужином я наблюдал, как за соседним столиком она дразнит Вакса. Он, кажется, не имел ничего против. Со мной за столиком сидели Йоринда Винсент, глава пассажирского совета, Йохан Шпигель и миссис Донхаузер. Они горячо обсуждали проблемы совета. В их компании я чувствовал себя неловко.
После ужина, до следующего полудня, я был свободен, но спать не хотелось. Я лег не раздеваясь и попытался читать. Тут явился Вакс и включил свой головид. Загрохотала музыка. Мой недовольный взгляд он проигнорировал. Потом появился счастливо улыбающийся Сэнди. Он сидел за одним столиком с девушкой его возраста.
Вакс спросил, не поднимаясь с кровати:
- Собираешься трахнуть ее, Уилски?
Улыбка сбежала с лица Сэнди.
- Не будем говорить о ней. - Ответ прозвучал почти вызывающе.
- У нее неплохо получится. Если не хочешь, давай я поговорю с ней на эту тему.
- Прекрати, Вакс, - не выдержал я.
- А что особенного? - стал оправдываться Хольцер. - Я просто так сказал.
- Прекрати, говорю тебе. Вакс, ухмыляясь, сдался.
Через полчаса я почувствовал, что читаю одно и то же и все слова проходят мимо. Я поднялся.
- А ну пошли, Вакс.
Я вышел в коридор. Через минуту появился и он. Я направился к лестнице.
- Куда мы?
Я, не обращая на него никакого внимания, спустился по лестнице на, второй уровень, оставив ему право идти за мной или остаться. Он пошел. Я направился вдоль по коридору к спортивному залу, открыл люк. В зале никого не было.
Вакс стоял в проеме.
- Что ты делаешь?
Я снял китель, аккуратно сложил его на коня и взялся за галстук.
- Сифорт... мистер Сифорт, какого черта? - Он стоял, прислонившись к дверному косяку.
- Заходи и закрой люк. Это приказ. - Я снял рубашку, положил поверх кителя. Вакс неторопливо кивнул и захлопнул люк. Я выложил все содержимое карманов.
- Что случилось, мистер Сифорт?
- Лучше приготовься, Вакс.
- К чему?
- Нам надо решить все до конца, раз и навсегда.
- Ведь между нами договор. Разве вы не помните?
- Плевал я на договор. - Я затянул шнурок.
- Почему? - Похоже, он не собирался раздеваться.
- Я не терплю тебя. - Я бесстрашно подошел к нему, схватил за ворот. Как хочешь, Вакс. Форма твоя. А я могу ее испачкать.
Он неохотно расстегнул китель. Я встал в позицию карате: на цыпочках, весь внимание. Вакс отступил, покачал головой:
- Сейчас не время драться. Ник. Сам знаешь, какое положение на корабле.
- Драться буду я. А ты просто стой.
- Не надо, Ник.- Ведь командир погиб!
Я ударил его. Ему это явно не понравилось, он занял оборонительную позицию. Мы кругами ходили друг перед другом.
- Сначала скажи мне, чего ты хочешь. Ник. - Он отступил назад, разжав кулаки.
- Чего хочу? - Голос мой дрожал от ненависти, - Ты зверь, Хольцер, животное. Глумишься над ребятами. Причиняешь им боль. - Я так и стоял с поднятыми руками, готовый к драке. - Ни разу не видел, чтобы ты сделал что-нибудь доброе. Со своими обязанностями ты неплохо справляешься, но большей сволочи, чем ты, я в жизни не видел!
- Знаю! - к немалому моему удивлению, крикнул Вакс, сунув руки в карманы. - Но ничего не могу поделать с собой, Ник, Я всегда был таким. И таким останусь.
- Давай драться.
- Зачем?
- Нам надо с этим покончить, Вакс. Победишь ты, попрошу командира списать меня на берег на четыре месяца. Тогда ты станешь первым гардемарином. И будешь делать что хочешь.
- Командир имел право лишить меня на какое-то время чина. В этом случае мое продвижение по службе приостановилось бы, а Вакс продолжал бы идти вперед.
- А если победишь ты?
- Тогда я буду главным. На всем протяжении пути в Окраинную колонию и обратно. Знаешь, в чем твоя проблема? Ты считаешь меня первым гардемарином, а себя вторым. Но ты заблуждаешься!
-- Заблуждаюсь? - Он снова опустил руки. Ему явно не хотелось драться.
- Дело в том, что я первый гардемарин, а ты никто! - Я подошел к нему и ткнул в грудь, едва доставая головой до его подбородка. - Второго гардемарина нет! Только первый. И я не виноват, что это не ты! Ты пытался взять верх надо мной с того самого момента, как я появился на корабле! И все-таки я первый. Я ненавижу тебя! Презираю!
Он ответил вполне спокойно;
- Я знаю, хорошего во мне мало, Ники, но что же мне делать? Я заорал:
- Делай что хочешь! Мне плевать! Но ты должен выполнять все мои приказы, как остальные! И за это я готов заплатить своей жизнью! - Я перевел дух. - Ладно, хватит болтать, ты, ублюдок!
- А если я соглашусь?
- Не верю. Я видел, как ты обращаешься с остальными!
- Я свое получу.
- Не сомневайся, получишь. За все!
- Подожди, прошу тебя. - Я не понимал, почему он медлит. Ведь он мог стереть меня в порошок. Когда мы дрались, мне просто повезло.
Я отошел в противоположный конец зала и залез на брусья.
- Даю тебе тридцать секунд, а потом держись. - Я стал считать про себя и, когда прошло тридцать секунд, спрыгнул с брусьев и двинулся на него.
- Я согласен подчиняться вашим приказам, мистер Сифорт. Я обалдел:
- И долго?
- Пока вы будете моим старшим офицером. - Он произнес это с нотками покорности в голосе.
- Не верю. Скоро ты забудешь о своем обещании. Давай все решим сейчас, раз и навсегда.
- Даю слово. - Вакс не мигая смотрел мне в глаза.
- Почему, Хольцер? Он покачал головой:
- Не знаю. Возможно, после гибели командира не так уж и важно стать первым гардемарином. К тому же я иногда замечаю, как Алекс на тебя смотрит, когда ты не видишь. - Он с сомнением взглянул на меня, опасаясь насмешек. Ну что, понял теперь? Не волнуйся, я сдержу слово.
Пришлось согласиться.
- Посмотрим, - сказал я. - Сто отжиманий.
- Есть, мистер Сифорт! - Он ослабил галстук, опустился на палубу и стал отжиматься.
Кажется, он всерьез решил подчиняться моим приказам.
Я не сдался. Заставил его работать целых два часа, пока он не взмок. Потом молча вышел из зала.
Я испытывал Вакса. Целый месяц. Ему приходилось начищать кубрик сверху донизу. Не проходило и часа, чтобы я не давал ему поручений. Он выполнял все беспрекословно, хотя дружеских чувств ко мне не выказывал. Но и не цеплялся. Остальные предпочитали не попадаться ему на глаза, до того он был злобным.
После гибели лейтенантов нам приходилось дежурить в два раза чаше, чем обычно. У меня не проходила усталость, впрочем как и у остальных. Свободное время после обеда я проводил с Амандой. В шахматы я больше не играл: мой главный партнер стал командиром, и об этом не могло быть и речи. А таких близких друзей, как он, у меня просто не было. И я чувствовал себя несчастным. Все мы были несчастны.
