Сергей Абрамов - Ведьмин столб
Спинелли подозрительно отвёл глаза.
— Скотч, — кивнул он официанту, плюхнувшись на затрещавший под ним стул, — двойной. Неудача, Стон.
— В чём? — насторожился Стон. — Что-нибудь с нашими агентами?
— С нами.
— Не говори загадками! — вспылил Стон.
— Не я их загадываю, — огрызнулся Спинелли. — Трое лучших моих парнишек валяются убитыми на шоссе. «Ведьмин столб» на месте, только калитка открыта. А машин нет.
— Каких машин?
— Твоих. На которых газанули наши сердечники.
— Все?
— Не знаю. Может, кто и остался. Спросить не у кого.
Только сейчас дошёл до Стона зловещий смысл происшедшего. Четыре чемодана алмазов. Десятки и сотни миллионов, может быть даже больше. Контрольный пакет акций. Бриллиантовая монополия в строю нефтяных и военно-промышленных. Имя Стон, звучащее, как Ротшильд. Золотые строки в сборниках «Кто есть кто». И всё пропало… Чепуха! Не могут бесследно исчезнуть сокровища, пусть даже втиснутые в обыкновенные чемоданы. Леймонт не Чикаго. Найти четырёх любителей кладов не составит труда. Стон сдержался, разжал пальцы, вцепившиеся в край стола, и только хрипло — единственный оставшийся след перенесённого шока — спросил:
— Подробнее. Как и когда это произошло? Что предпринято?
— У столба уже пост. Нас ждут. Поехали. — Из Спинелли трудно было сразу всё выжать.
Садясь в машину, Стон сказал:
— У тебя дрожат руки. Справишься?
— Не от пьянки. Сойдёт.
— Как могло это случиться? У них же не было оружия.
— А мы обыскивали?
— Кто мог заподозрить учительницу и физика?
— Они и не стреляли. Стрелял один человек.
— Гвоздь?
— Может, поляк. Психованный парень.
— Вот мы и просчитались, Джакомо.
— Не уйдут.
Больше они не разговаривали до прибытия на место. Три скорченных трупа лежали в песке у обочины бетонной ленты. Вокруг топтались сыщики в штатском во главе с Петерсеном — начальником окружной леймонтской полиции. Спинелли, ни с кем не здороваясь, молча подошёл к убитым, перевернул одного из них навзничь и почему-то потрепал по запёкшимся в крови волосам.
— Лучший из моих ребятишек, — сказал он, ни к кому не обращаясь. — Красс. Смешное имя, правда?
— Красс был известным римским полководцем, — сказал Стон.
— Не тот, — откликнулся всерьёз Спинелли, — этому в годы войны было одиннадцать, не больше.
Стон не стал отвечать. Он подошёл к Петерсену.
— Профессиональная работа, — сказал тот, кивнув на убитых. — Автоматический кольт военного образца. Тем легче его найти.
— Вы уверены, что найдёте?
— Непременно. Профессионала найти легче, чем любителя. На хуторах не скроешься, да их и прочесать можно. Остаются Леймонт, Пембертон и Сан-Круазье. Леймонт крупнее, с богатым и нищим подпольем, и потому, вернее всего, он заляжет именно тут. Все гостиницы, бильярдные, кафе и бары уже под зонтиком — возьмут, как только появится. Да и следы одной из машин определяют леймонтское направление.
— Какой машины?
— «Форда». «Мерседес» увели в противоположную сторону. Мы уже нашли его в заброшенном мотеле.
— «Форд»? — повторил Стон. — У этой машины старенький кузов и мотор с гоночной. Лишь профессионал мог предпочесть его «мерседесу»: стоило только открыть капот.
— Мексиканец? — спросил Петерсен.
— Он такой же мексиканец, как я француз. Говорит на пяти языках, и все родные.
— Я знал одного мексиканца. Опасный тип, — сказал подошедший Спинелли.
Стону хотелось выругаться, но он сдержался. Только сказал сквозь зубы:
— Ты же его курировал.
— Я о другом. А с этим просчитались мы оба. Тебе важно было, где его сердце, а я размяк. Доверился. А никому у нас верить нельзя. Никому.
«Запоздалые сетования, — подумал Стон. — Да и так ли уж они искренни? Прежде всего не верить следует самому Спинелли. Не он ли и устроил весь этот спектакль? А вот физику лично он, Яков Стон, например, верит. И учительнице верит. Да и скрылись они, наверное, только из боязни оказаться в роли соучастников преступления. Интересно, что они сделали с чемоданами? Ведь при первой же попытке продать хотя бы один-единственный камешек тут же замкнутся наручники. Кроссворд. Сущий кроссворд».
Домой Стон не поехал. Отправились закусить к Тони в «Аполло». Из ближайшей телефонной будки Спинелли позвонил к бармену и потребовал закрыть бар. Он не любил деловых разговоров при посторонних, при публике. А это был его бар, где он командовал, не стесняя себя порядками.
Тони встретил их за стойкой бара с радужными этикетками на пузатых и долговязых бутылках. На электрической плите поджаривались бифштексы. Тони знал вкусы хозяина.
От бифштексов Стон отказался, зато Спинелли потребовал два.
— Мне будут звонить сюда, землячок, — предупредил он бармена, — так вот во время разговоров выйди в подсобку и не подслушивай.
Звонили два раза. В первый раз Джакомо доложили о положении в округе.
— Ни в Леймонте, ни в Пембертоне, ни в одном из ювелирных магазинов никто не пытался продать бриллианты. Оптовые скупщики тоже молчат. Из Сан-Круазье пока сигналов нет.
Второй звонок сообщил о пропавшем «форде».
— Искомый «форд» с леймонтским номером «Д 77–90» был обнаружен час назад у аптеки на улице Жёлтых Роз. Водитель сразу же обнаружил слежку, и в переулках близ площади Кальвина ему удалось уйти. Почему он стоял у аптеки — неизвестно. Аптекарь уверяет, что в это время посетителей не было. Поиски продолжаются.
«А зря его Плучек недооценивает, — подумал Стон о перемалывающем бифштексы Спинелли. — В городе Джакомо незаменим. Подонок должен знать дно в совершенстве, а в придонных водах Леймонта едва ли найдётся хищник зубастее».
Стон ошибался и понял это некоторое время спустя.
Он уже допивал свой кофе, как запертую дверь бара кто-то легко и бесшумно открыл снаружи. На пороге возник Гвоздь с автоматом военного образца. Палец правой руки лежал на спусковом крючке. Чемодана с ним не было.
— Тихо, — сказал Гвоздь, не спускаясь в подвальчик. — Руки на затылок. Стон — направо, Спинелли — налево. Отодвиньтесь. А ты, молчун, — кивнул он застывшему Тони, — лезь под стойку и не выглядывай, что бы тут ни случилось.
Не оглядываясь, он снова закрыл дверь, спустился и сел в стороне, держа под прицелом столик с гостями и стойку бара.
— Оставьте глупости, Гвоздь, — проговорил Стон как можно спокойнее. — Охотно признаю, что ошибся в расчёте. Вы стоите дороже, чем пять тысяч кредиток. Много дороже. Но ведь мы можем договориться.
— Можем, — согласился Гвоздь, не опуская автомата, — только потом. Пока сидите и не двигайтесь. А сейчас мне нужен Джакомо. У меня с ним старые счёты.
