Джордж Мартин - Умирающий свет (сборник)
Спокойная голубая река пересекала город, много раз меняя направление, как и улицы вдоль ее берегов. Гвен и Дерк присели передохнуть у воды в тени ажурного пешеходного моста. Они смотрели на отражение Толстого Черта, лениво качавшееся в медленных водах реки, и Гвен рассказывала о том, каким был этот город во время Фестиваля. Построили его люди с Кимдисса и назвали свой новый город Двенадцатой Мечтой.
Может быть, город спал, и, если так, ему уже не суждено было проснуться. В пустых залах со сводчатыми потолками звучало гулкое эхо, сады превратились в темные заросли, обреченные на гибель. Там, где когда-то на улицах звучал смех, теперь слышался лишь шелест мертвых листьев, гонимых ветром. По сравнению с умиравшим Лартейном Двенадцатая Мечта казалась уже мертвым городом.
– Аркин хотел обосноваться здесь, – сказала Гвен. – Но мы не согласились. Все понимали, что поскольку мы должны работать вместе, то и жить лучше в одном городе, и Аркин хотел, чтобы мы поселились в Двенадцатой Мечте. Я не поддержала его, и он, наверное, никогда этого мне не простит. Кавалаанцы построили крепость, а кимдиссцы создали произведение искусства. Я знаю, что раньше он был еще красивее. После окончания Фестиваля лучшие здания были разобраны и увезены вместе с лучшими скульптурами с площадей города.
– Ты голосовала за Лартейн? – удивился Дерк. – За то, чтобы жить в нем?
Гвен тряхнула головой, волосы рассыпались по плечам. Она с улыбкой коснулась руки Дерка.
– Нет, – ответила она. – Джаан хотел этого и Гарс. А я… Я была против Двенадцатой Мечты. Боюсь, я не смогла бы здесь жить. В этом городе я чувствую себя так же, как Китс, который сказал, что самую глубокую грусть вызывает гибель прекрасного. Помнишь? Джаан ни за что не согласился бы со мной, но этот город намного красивее Лартейна, поэтому печальнее. Кроме того, в Лартейне живут люди, пусть даже такие, как Лоримаар. Здесь же нет никого, кроме привидений.
Дерк посмотрел на воду, где огромный красный шар солнца медленно качался на ленивых волнах. И он почти видел призраков, о которых она говорила. Столпившись на берегу реки, они пели жалобную похоронную песнь, скорбя по всему, что давно утратили. Еще один призрак, его собственный – баржа с Брака, – плыл по реке. Рулевой отталкивался длинным черным шестом. Его черная лодка низко сидела в воде, пустота зияла внутри нее.
Дерк встал и поднял Гвен под предлогом того, что ему надоело сидеть. Они устремились прочь от призраков, обратно на площадь, где их ждал аэромобиль.
И вот они снова в воздухе. Снова был ветер, небо, и Дерк снова погрузился в мысли. Гвен вела машину дальше на юг, затем повернула на восток. Дерк молчал, устремив вдаль задумчивый взгляд. Время от времени Гвен посматривала на него и невольно улыбалась.
Наконец они увидели море.
Город возвышался на изрезанном берегу залива, темно-зеленые волны которого, пенясь, разбивались о полуразрушенные причалы. Пока они кружили над городом, Гвен сказала Дерку, что назывался он Маскел-у-Моря. Что-то в нем напоминало древние города, хотя его построили одновременно с другими городами Уорлорна. Узкие улочки круто огибали покосившиеся разноцветные башни. Весь город был выстроен из кирпича всевозможных расцветок: голубого, красного, желтого, зеленого, оранжевого, кирпича разрисованного, полосатого, пятнистого кирпича, в беспорядке соединенного черным, как уголь, раствором или красным, как Черт над головой. Еще более яркими казались разрисованные тенты торговых палаток, которые тянулись вдоль беспорядочно проложенных улиц и одиноко торчали на безлюдных волноломах.
Они приземлились на одном из волнорезов, казавшемся прочнее других, и, послушав рокот прибоя, отправились бродить по городу. Повсюду царило запустение, все было покрыто слоем пыли. Над пустынными, открытыми всем ветрам улицами возвышались купола и башни покинутых зданий. Некогда сияющие краски померкли. Кирпичи крошились, а разноцветная пыль проникала повсюду, забивалась в горло. Маскел строили не очень прочно, и теперь он был мертв, как и Двенадцатая Мечта.
– Все это кажется очень примитивным, – нарушил молчание Дерк. Они стояли на перекрестке у глубокого колодца, выложенного камнем. В глубине его плескалась черная вода.
– Как будто создано в докосмическую эру. Судя по всему, у них допотопная культура. Похоже на Брак, только еще примитивнее. На Браке все-таки кое-что сохранилось из старых технологий, не запрещенных их религией. Но здесь, похоже, утрачено все.
Кивнув, она провела рукой по краю колодца. Пыль и мелкие камешки посыпались в его черный зев. На левой руке Гвен тускло блеснул браслет. Дерк вздрогнул и задумался в который уже раз: что он означает? Клеймо рабства – или знак любви? Но он постарался отвлечься от этих мучительных вопросов.
– У людей, которые строили Маскел, почти ничего не было, – рассказывала Гвен. – Они прилетели из Забытой Колонии, которую внешнепланетяне иногда именуют Землей Леты, но сами они называют свою планету только Землей. На Верхнем Кавалаане колонийцев называют Потерянным Народом. Кто они, как попали на свою планету, откуда?.. – Она улыбнулась и пожала плечами. – Никто не знает. Тем не менее в Запокровье они прибыли раньше кавалаанцев и, возможно, даже раньше «Мао Цзедуна», который первым в истории человечества проник за Покров Искусителя. Старые кавалаанцы считают их оборотнями, хрангскими демонами. Но они скрещиваются с людьми всех планет и производят человеческое потомство. Живут они замкнуто, не проявляя особого интереса к другим мирам. Их культура примерно на стадии Бронзового века, основное занятие – рыболовство.
– Удивительно, что они вообще сюда прилетели, – заметил Дерк. – Да еще не поленились выстроить город.
– О! – воскликнула она, улыбаясь и смахивая в колодец камешки, падавшие с легким всплеском. – Но города должны были строить все, все четырнадцать внешних планет. Это же была главная идея Фестиваля. Вулфхеймцы нашли Забытую Колонию несколько столетий назад. Они же вместе с тоберианцами и привезли сюда Потерянных Людей. Конечно, своих кораблей у них не было. Будучи рыбаками на своей планете, они и здесь стали рыболовами. Опять же вулфхеймцы вместе с людьми Планеты Темновинного Океана создали для них море. Маленькие темнокожие мужчины и женщины, обнаженные по пояс, ловили рыбу с маленьких лодочек плетеными сетями и жарили ее на огне. А поэты и уличные певцы веселили народ. Туристы толпами валили в Маскел. Всем хотелось послушать странные песни, поесть жареной рыбы, покататься на лодке. Но я не думаю, что Потерянные Люди очень уж любили свой город. За месяц до окончания Фестиваля их уже здесь не было. Они даже не разобрали палаток, и, если поискать, в домах можно найти оставленную одежду и утварь.
