Джордж Мартин - Умирающий свет (сборник)
Дерк нахмурился.
– Оборотни. Лоримаар назвал меня оборотнем. Я подумал, что это слово имеет значение «не-мужчина» или что-то в этом роде.
– Нет, – сказала Гвен. – «He-мужчина» говорят везде, а «оборотень» – слово, употребляемое только на Верхнем Кавалаане. Как говорят легенды, оборотни – хитрые обманщики, они могут принять любой облик, но чаще всего являются в образе людей, чтобы проникнуть в человеческие поселения. Приняв образ человека, они могут незаметно поражать и убивать.
Спасшиеся фермеры, жители гор, мутанты и другие несчастные люди Каваны считались оборотнями. Они были обречены на уничтожение, к ним не применялись правила Великой Войны. Кавалаанцы убивали их, не считая людьми. Они были враждебными животными. Спустя столетия на немногих оставшихся в живых, начали охотиться ради спортивного интереса. И охотники всегда отправлялись вдвоем, тейн с тейном, чтобы один мог по возвращении с охоты подтвердить, что другой – человек.
Дерк был поражен:
– И это продолжается до сих пор?
Гвен пожала плечами:
– Редко. Современные кавалаанцы признали свои исторические ошибки. Еще до прибытия космических кораблей Сообщество Айронджейд и Редстил, самые прогрессивные родовые объединения, запретили охоту на оборотней. У охотников сложился обычай: если они не убили оборотня сразу по каким-либо причинам, но хотели сохранить его живым как свою личную добычу, они называли пойманного своим корариелом, и никто не имел права тронуть его под страхом дуэли. Кеты Айронджейда и Редстила собрали в лесах и горах всех оборотней, каких смогли найти, поселили их в деревнях и старались помочь им выйти из дикарского состояния. Всех, кого им удавалось найти, они называли корариелами. Из-за них произошла война между Айронджейдом и Шанагейтом. Айронджейд победил. Тогда слово «корариел» приобрело новое значение – охраняемая собственность.
– А Лоримаар? При чем здесь он? – удивился Дерк.
Она зло усмехнулась, на мгновение напомнив ему Джанасека.
– В любой стране есть твердолобые консерваторы, фанатики, фундаменталисты. Брейт – самое консервативное сообщество. Примерно десятая часть всего населения Кавалаана, по подсчетам Джаана, все еще верит в оборотней. В основном это охотники, которые хотят верить, и почти все они из Брейта. Лоримаар, его тейн и другие кеты сидят здесь ради охоты. «Дичь» здесь разнообразнее, чем на Верхнем Кавалаане, и нет никаких законов. Фестивальные торжества закончились давным-давно. Лоримаар может убить любое существо по своему усмотрению.
– Включая людей, – добавил Дерк.
– Если найдет, – ответила Гвен. – В Лартейне живут двадцать человек, двадцать один с тобой. Мы, поэт по имени Кирак Редстил Кавис, живущий в смотровой башне, двое легальных охотников из Шанагейта, остальные – брейты, которые охотятся на оборотней, а если их нет, то на другую дичь. В основном это люди старше Джаана на целое поколение, очень кровожадные. Все, что они знают о древней охоте, – это легенды, рассказы сородичей, и, может быть, на счету у каждого одно-два запрещенных убийства в Ламераанских Холмах. Все они готовы взорваться от амбиций и разочарования.
Гвен улыбнулась.
– И это продолжается? Никто ничего не делает, чтобы их остановить?
Джаан Викари скрестил руки.
– Я должен признаться вам, т’Лариен, – серьезно сказал он. – Мы солгали вам в ответ на ваш вопрос о том, почему мы находимся здесь. Я вас обманул. Гарс по крайней мере сказал часть правды: мы должны охранять Гвен. Она – не внешнепланетянка, не кавалаанка, и брейты с радостью убили бы ее, как оборотня, если бы не защита Айронджейда.
Однако мы здесь не только за этим. Мне нужно было покинуть Верхний Кавалаан. Когда я принял имя высокородного и обнародовал теории, я стал влиятельным и уважаемым членом Верховного Совета, но многие возненавидели меня. Верующие восприняли как личное оскорбление утверждение, что Кей Айрон-Смит была женщиной. Только за это меня шесть раз вызывали на дуэль. В последней дуэли Гарс убил человека, а я ранил его тейна так тяжело, что он уже никогда больше не сможет ходить. Я не мог допустить, чтобы такое продолжалось. Полагая, что на Уорлорне нет врагов, я настоял, чтобы Совет Айронджейда отправил сюда Гвен работать над экологическим проектом.
В то же время я узнал, чем здесь занимается Лоримаар. Он уже добыл свой первый трофей, что стало известно в Брейте, а затем у нас. Мы с Гарсом решили положить этому конец. Положение крайне напряженное. Если кимдиссцы узнают, что кавалаанцы снова охотятся на оборотней, они с радостью оповестят об этом весь внешнепланетный мир. Между Кимдиссом и Верхним Кавалааном и так мало любви – заметить нетрудно, и вы об этом уже знаете. Мы не боимся кимдиссцев, которые проповедуют религию и философию ненасилия, как и эмерельцы. Но другие планеты Окраины… Вулфхейм изменчив и непредсказуем; Тобер может порвать наши торговые соглашения, если там узнают, что кавалаанцы охотятся на их замешкавшихся туристов. Даже Авалон, вероятно, отвернется от нас, если новость распространится дальше Покрова, и исключат нас из Академии. Этим нельзя рисковать. Лоримаар и его приятели не задумываются о последствиях, Советы сообществ ничего не могут сделать. Их власть не распространяется на эту планету. И только айронджейды проявляют какой-то интерес к событиям на умирающей планете, находящейся от них на расстоянии световых лет. Выходит, я и Гарс противостоим охотникам Брейта в одиночку.
До сих пор дело не дошло до открытого конфликта. Мы свободно перемещаемся по планете, посещаем города, отыскивая людей, оставшихся на Уорлорне. Тех, кого нам удается найти, мы объявляем корариелами. Пока мы нашли только нескольких: одичавшего ребенка, потерявшегося во время Фестиваля, нескольких вулфхеймцев, засидевшихся в городе Хаапала, охотника с Тары. Каждому я дал опознавательный знак моей собственности, – он улыбнулся, – маленькую черную железную булавку в форме баньши. Это – предупреждение для охотника. Стоит только пальцем коснуться моего корариела, имеющего такую булавку, последует вызов на дуэль. Лоримаар может говорить что угодно, может гневаться сколько хочет, но он не пойдет на дуэль с нами. Для него это смерть.
– Понимаю, – сказал Дерк.
Он отстегнул от воротника маленькую железную булавку и положил ее на стол среди остатков завтрака.
– Она мне нравится, но я не собираюсь быть чьей-то собственностью. Я долгое время заботился о себе сам и могу делать это впредь.
Викари нахмурился.
– Гвен, – обратился он к ней, – может быть, ты убедишь его в том, что с ней безопаснее и…
– Нет, – резко ответила она. – Ты знаешь, Джаан, я ценю то, что ты стараешься сделать. Но я понимаю чувства Дерка. Я тоже не хочу быть охраняемой и отказываюсь быть собственностью, – решительно закончила она.
