Юлия Иванова - Последний эксперимент
А я решила установить вышку, нажала на пять метров, и, стоя на площадке, которая медленно поднималась, видела обращенное ко мне лицо Гура — теперь он лежал на спине, раскинув руки.
Он открыл глаза, и я постаралась не ударить в грязь лицом — когда-то Ингрид Кейн прыгала классно. Я выбрала один из самых сложных и эффектных прыжков, бесшумно вонзилась в воду и, на размыкая ладоней над головой, продолжала полет вниз, в темнеющую бездну. Глубже, глубже. Сейчас дыхание кончится. Предел. Рука Гура на моем плече. Нет. Вверх, быстрее!
Еще одно открытие — я хотела жить. И на этот раз меня удерживало не только любопытство. Рука на плече? Было тысячу раз. Что же?
Гур уже сидел на корме, склонив голову — точь-в-точь петух на насесте, — и по его взгляду я поняла: опять сделала что-то не то. Наверное, Рите не умела прыгать с вышки. Или боялась высоты? Все предусмотреть невозможно. Какого черта я с ним поехала?
Но тем не менее позавтракали мы с аппетитом, я сама готовила сандвичи, уже не думая о том, так ли их делала Николь, потом снова до одури плавали и, наконец, в изнеможении распластались на корме, подставив животы солнцу. Я видела краем глаза его профиль, сомкнутые под темными очками веки и инстинктивно чувствовала, что он все время наблюдает за мной, ни на секунду не выпускает из виду, несмотря на закрытые глаза.
Николь была его подружкой, и мы оба знали, что если не поцелуемся, это будет неестественно. Мы оба родились на Землебета, где в подобной ситуации так было всегда и, наверное, было прежде у Гура с Николь, когда они отправлялись до меня в морской вояж. До меня. Забавно.
Мы оба ждали. И оба знали, что ждем. Наконец я не выдержала и, приподнявшись на локте, приложилась к его губам. Лучше бы я этого не делала. Правда, на поцелуй он ответил, чтобы соблюсти ритуал, но мы оба лишь играли в Гура и Николь. И знали, что играем.
В общем, в этот день все было не так и не то. Но когда мы возвращалось и рука Гура снова лежала у меня на плече (правда, я ее уже не чувствовала — плечо и спина затекли, так как я боялась шевельнуться), я жалела, что этот «день здоровья» уже кончился.
* * *
Гур снова пропал и не показывался более недели. С ним ничего не случилось — каждую ночь я по-прежнему слышала его мягкие кошачьи шаги по коридору мимо моей двери. Под утро он возвращался к себе и, похоже, забыл о моем существовании.
Поначалу его отсутствие меня даже радовало — я была слишком занята собой в связи с очередным открытием. По всей вероятности, я не избежала участи Риты и тоже влюбилась в Гура. Или Рита была ни при чем и это случилось с Ингрид Кейн, которая когда-то пожалела, что ей не двадцать? Или в Гура влюбилась новая Николь, которая вместе с ним открывала Землю-альфа, чтобы, постигая того человека, постичь себя?
Я думала о нем все время. Даже когда не думала о нем, Когда сидела в тайнике одна перед экраном, в наушниках или с книгой. Представляла себе, что бы он сказал в том или ином месте, соглашалась, спорила. А потом откладывала книгу и просто думала о нем. Хаос из его реплик, жестов, мимики, Гур, Гур, Гур…
Открывать в одиночку Землю-альфа не хотелось — мне не хватало Гура, его души, мыслей. Впервые в жизни я заскучала наедине с собой.
Мне нужно было его видеть, «Мне все время хотелось его видеть…»
Можно было позвать его, но мне нужна была иллюзия. Что я по-прежнему спокойна. Инстинкт самосохранения. Если бы Гур не откликнулся, я оказалась бы безоружной.
Я боялась его власти над собой. Теперь я знала, откуда она. И когда Гур, наконец, пришел как ни в чем не бывало, будто мы лишь вчера расстались, я приняла правила игры.
Гур был подчеркнуто равнодушен — это его выдавало. Я знала, что он играет. И он знал, что играю я. Мы оба, перестав быть бетянами, играли в бетян. Как те, с Земли-альфа. Никаких чувств, никакой зависимости друг от друга. Каждый в своей скорлупе, каждый сам по себе.
Гур опять приходил ежедневно, но больше я не думала о нем. Мне было легко, спокойно и пусто. Мы снова занимались лишь Землей-альфа.
Это произошло неожиданно. Я поймала взгляд Гура в зеркальной грани какого-то прибора. Он смотрел на меня и не знал, что я его вижу. В нем будто что-то распахнулось, прежде наглухо запертое, а теперь открытое, обращенное ко мне. Он перестал для меня быть бетянином. И хотя я понимала, что это происходит в нереальности, по ту сторону зеркала, что Гур воображает, будто наедине с собой, я не могла оторваться и, как завороженная, увязалась за ним в эту нереальность и тоже ответила ему взглядом, каким посмотрела бы на него наедине с собой.
Наши взгляды встретились в зеркале. Но ни он, ни я не отвели глаз — нереальность была слишком хороша.
Мы смотрели друг на друга, было очень страшно. Бетянка во мне бешено сопротивлялась, но я ее скрутила. Преодолеть себя, рискнуть. Преодолеть спокойствие. Еще хотя бы несколько мгновений…
Гур улыбнулся. Не так, будто он наедине с собой, а улыбнулся мне, как бы переводя в реальность то, что произошло между нами. Выдержать, рискнуть. И вот уже зеркала нет, его руки у меня на плечах. Лицо в лицо, глаза в глаза. Я — ТЫ. ТЫ. ТЫ. «Не может быть», — подумала я, закрывая глаза. И все-таки это было — иллюзия, что я не одна. Всего несколько секунд, но ради них… Страдания ради иллюзии? Пусть.
Что с нами теперь будет, Эрл Стоун? Мы больше не бетяне, мы вроде сиамских близнецов, связанных одним кровообращением. Каждое неосторожное движение будет причинять боль другому. Все, как у них.
— Эрл…
Я назвала его настоящим именем, и он даже не удивился, ничего не спросил. Как я бы не удивилась, если бы он назвал меня Ингрид. Все предыдущее было чудом. Всего лишь пара небольших чудес в придачу.
* * *
Ночью я ждала его в своей комнате, уверенная, что он придет, И Эрл действительно пришел и молча сел на край тахты, не решаясь ко мне прикоснуться. Я подумала, что этого, в сущности, могло бы и не быть. Визит Риты, мой последний эксперимент, все, что произошло потом… Цепь случайностей. Я ушла бы из жизни, и ничего бы не было. Ни этой сырой, похожей на дно колодца комнаты, ни жужжания кондиционера, ни Эрла Стоуна, не решающегося ко мне прикоснуться, ни нашего молчания.
И все же чудо происходило. Мне было двадцать, и я была гораздо красивее, чем Ингрид Кейн в те годы, и Эрл Стоун пришел ко мне и сидел рядом, не решаясь ко мне прикоснуться…
Спасибо тебе, Рита! «Спасибо» — их слово. Оно слишком мало, а другого нет. Почему их слова значат так мало? Спасибо за чашку кофе. Спасибо за жизнь.
И еще я подумала, что ему проще — ведь Николь уже была прежде его подружкой. Но когда ею стала Ингрид Кейн и умирала в его руках, когда это произошло и его лицо в моих ладонях снова стало реальностью, лицом Эрла Стоуна, я услышала:
