Дмитрий Янковский - Правила подводной охоты
— На, — Краб снова передал мне полную кружку. — Тебя в салаги еще не принимали?
— Как это? — удивился я.
Куст хмыкнул и покачал головой.
— Чему вас в учебке учат? — пожал он плечами.
— По жопе ремнем получал? — пояснил Чабан.
— Нет.
Мое сердце забилось чаще, тревожное ощущение возникло в груди.
«Зря я с ними связался, — мелькнуло у меня в голове. — Надо было послушаться Жаба и не вылезать из амфибии. Все из-за Паса, чистюли. На фиг я поперся к колодцу?»
— На базу приедешь, получишь сполна, — со вкусом сообщил Куст. — По полной программе.
Меня чуть отпустило — стало ясно, что прямо сейчас бить не будут. Чтобы окончательно успокоиться, я залпом выпил вино до дна. По горлу прокатилась волна кислого тепла, в голове начало проясняться, и внезапный приступ тревоги показался мне смехотворным. Место открытое, утро, домик посыльного неподалеку, да и до штаба рукой подать.
Чабан вынул нож и передал мне.
— Кушай еще, поправляйся, — с ухмылочкой сказал он.
Я принялся намазывать второй бутерброд.
— Слушай! — окликнул меня Краб. — Захвати и нам по бутербродику!
Мне пришлось сделать еще три бутерброда, причем постараться, чтобы они получились не хуже, чем у меня. Двигал мной не страх, а чувство приличия, не позволяющее объедать хозяев провизии. Охотники дождались принесенных мной бутербродов и благодарно кивнули, принимая еду. Честно говоря, мне польстило, что они обращаются со мной почти на равных.
— Вот барракуда! — нахмурился Куст. — Хоть бы кто-нибудь догадался вино прихватить! Сова, ты бы притащил «дедушкам» канистру, пока не уселся.
Потом мне еще несколько раз пришлось сбегать туда и обратно, перетаскивая банки, хлеб, коробку с едой. С каждым рейсом во мне усиливалось ощущение припаханности, но в столь доброжелательной атмосфере мой отказ выглядел бы идиотским поступком. Вот если бы они меня прямо погнали, мол, давай, салага, обслужи «стариков», тогда бы я их послал подальше, несмотря на их численное превосходство.
Когда все было готово, Краб похлопал ладонью по траве рядом с собой.
— Садись, салага, а то совсем замотался. — Он сунул мне в руку полную кружку вина.
Это было то, что нужно для тела, распаренного беготней, и для разума, загруженного бесполезными размышлениями. Эта кружка пошла лучше двух первых — вино уже не казалось мне таким кислым, как раньше.
— Забить «косяк»? — спросил у Куста Чабан.
— Под жранину — пустое дело, — отмахнулся тот.
Вино снова пошло по кругу.
— Салага! — Куст помахал ладонью перед моими глазами. — Не спать, замерзнешь!
Я механически взял кружку и выпил. Несколько капель потекли по подбородку за ворот рубашки. Где-то на границе сознания мелькнула мысль о том, что лучше больше не пить. Пришлось помотать головой и взять себя в руки. С неожиданной легкостью туман отступил, и голова осталась совершенно ясной. Я вновь ощутил дуновение ветра, мягкость травы и звуки окружающего пространства. Ими дирижировал жаворонок — все вокруг так или иначе подчинялось ритмике его песни.
Уже без стеснения я намазал еще один бутерброд. Чабан мурлыкал песню на незнакомом мне языке и пожевывал травинку, Краб вытягивал за хвостик шпроты из банки и лениво отправлял в рот.
— Зря ты не хочешь в салаги прописываться, — с набитым ртом обратился он ко мне. — По правилам каждый «дед» должен ударить тебя по заднице один раз. На базе все равно пропишут, но там «дедов» больше. Пару дней даже жрать стоя будешь.
— А если я вообще не хочу прописываться? — осторожно попробовал я вытянуть дополнительную информацию.
— Никто не заставит, — лениво ответил Чабан. — Но если не будешь салагой, то и «дедом» не станешь. Свои же потом заклюют.
Пас меня бы не заклевал, это точно, но я не был уверен насчет других одногодков, которые, подобно нам, могут оказаться на той же базе. Окажись там, к примеру, Влад, он бы соблюдал все законы, установленные «дедами», потому что наверняка захотел бы стать «стариком».
— А как на базе узнают, что меня здесь прописали?
Куст так рассмеялся, что пролил из кружки вино.
— Ну ты даешь, салага! — помотал он головой. — У тебя же язык есть. Скажешь, что тебя прописали Куст, Краб и Чабан.
— И мне что, поверят?
— А как по-твоему? Ведь охотники не служат всю жизнь на одной базе, они время от времени переезжают, так что не дрейфь, есть способы узнать обо всех накопленных тобой грехах и бонусах.
— Точно, — с улыбкой добавил Краб. — У нас тут был салага по прозвищу Говнодав. Мыться не любил, падла, как его ни учили. Когда он переехал на другую базу, думал избавиться от позорной кликухи, но у него не вышло.
— Да ладно, — недоверчиво протянул я. — Неужели охотники все обо всех знают?
— Охотников не так много, как ты думаешь, — сказал Куст. — Слухи ходят вместе с письмами и людьми с базы на базу, так что на этот счет можешь не грузиться.
— Ну что, будешь жопу подставлять, а? — приподнялся на локте Чабан.
— Действительно, Куст, — нахмурился Краб, — что-то мы долго с ним разговариваем. Вина налили, а он ломается, словно целка.
— Остыньте, — остановил их Куст. — У салаги задница не распечатана, а вы напираете, как приливная волна. Дайте человеку подумать. Может, у него с арифметикой туго.
От такого напора у меня душа ушла в пятки.
— У тебя с арифметикой туго, да? — подлил масла в огонь Чабан.
— Нет, — я шумно сглотнул слюну.
— Ну так снимай штаны, да? Есть разница, три раза получить или пятнадцать?
Разница, конечно, была, но мне бы хотелось вообще избежать экзекуции. У меня даже мелькнула мысль вскочить и убежать, но бежать было некуда. Ну, от этих еще смыться можно, тут до амфибии рукой подать. А потом что?
Я уже готов был дать согласие, но смелости все же не хватало. Прошло минуты три, Краб достал из коробки батон хлеба, забрал у меня нож и открыл еще четыре банки паштета. Мне уже ничего не хотелось, после невеселых раздумий аппетит поубавился. Куст молчал, Чабан задумчиво ковырял в зубах травинкой. Краб сделал три бутерброда и протянул один мне.
— Спасибо, — помотал я головой.
— Слушай, Куст! — возмутился Краб. — Ты когда-нибудь видел такого борзого салагу? Прописываться он не хочет, продуктами брезгует! Мне что, выкидывать открытый паштет?
— Но я не просил его открывать! — теперь мне сделалось по-настоящему страшно.
— Ладно, салага, — Куст ласково похлопал меня по плечу. — Ты действительно, борзей, да знай меру. Кушай паштет, для тебя ведь открывали. Вина выпей, легче пойдет.
